— Да так, вспоминаю, как мы с тобой познакомились. Под тем самым деревом ты сидел на траве, опустив голову на колени, и плакал, когда я впервые увидел тебя из этого самого окна. Я до сих пор не знаю, причины твоих слез. Я не спрашивал — ты не рассказывал. И я не разу за все время не пожалел, что тогда поддался своему порыву и предложил дружбу совсем незнакомому мальчишке.

— Ну не такой уж я и мальчишка был, как ни как старше тебя на добрую сотню лет, — Эрио усмехнулся и хлопнул друга по спине. — Знаешь, я тоже тогда был в шоке, когда увидел окровавленную ладонь прямо перед своим носом, а когда поднял глаза на обладателя сего чуда, то увидел маленькое белобрысое создание. Твои глаза горели такое решительностью, что я побоялся тебе отказать, поэтому быстро и не задумываясь, согласился, и только уже потом испугался. Я ведь тогда и не догадывался, что ты сын Владыки.

— Я рад, что ты принял мою дружбу. Я никогда так не переживал, как в тот момент и боялся, что ты мне откажешь.

— Ну, разве такому откажешь! — Эрио засмеялся и обнял друга за плечи.

Предложение дружбы от незнакомого молодого Высшего было для него тогда настолько неожиданным, что Эрио чисто механически повторил обряд и только потом до него дошел весь смысл содеяного. Но за все годы он ни разу не пожалел об этом и был благодарен судьбе за такой подарок. Эрио обнимал друга за плечи. Стаурус улыбался ему, но в глазах было странное напряжение и тревога. Его что-то беспокоило, и Эрио это очень хорошо видел и чувствовал.

— Стаурус, скажи, чего ты боишься? Неужели ты думаешь, что тебе не хватить сил для перехода, или думаешь, что Ирэн не примет тебя, или есть что-то, о чем я не знаю? — Эрио прищурился.

— Какой же ты догадливый, — Владыка отошел от окна и сел в кресло. Медленно налил себе и другу вина, осторожно пригубил свой бокал и только после этого продолжил: — Думаю, что сил мне все же хватит, очень надеюсь, что Ирэн поверит мне, но есть кое-что, что я еще не успел сделать.

— Так не юли, а давай все по порядку выкладывая, — телохранитель сел в кресло напротив Стауруса.

— Я уже некоторое время ощущаю странную настороженность вокруг. Какое-то тревожное предчувствие. Что-то должно произойти, вот только что, никак не могу понять. Знаешь, это напоминает мне затишье перед бурей. И я не хочу, чтобы в эту бурю, вы оставались без меня.

— Как-то зловеще звучит. Но ты не переживай, мы справимся, да и ты не надолго уходишь.

— Я очень на это надеюсь. Собери своих ребят, надо будет многое обсудить перед моим уходом.

Эрио в ответ только кивнул головою.

Стаурус замолчал и снова погрузился в свои мысли. Эрио не мешал и не отвлекал его, тихо сидя в кресле напротив и не сводя настороженных глаз с лица Владыки, пытаясь понять то, о чем тот думает, уловить хоть одну его мысль. Они так долго были знакомы, что иногда Эрио казалось, что он знает его как самого себя. На глазах Эрио этот белобрысый мальчишка стал красивым мужчиной, который встретил свою истинную возлюбленную и был счастлив. Он видел, какая боль была в глазах Стауруса, когда на его руках умирала Ирэн, и вместе с ним он переживал все эти годы отчаяние и тоски. И сейчас он совсем не удивился принятому Владыкой решению, отправиться за Ирэн в мир Зета, скорее бы его удивило обратное.

— Мальчик мой, нам надо поговорить, — Широн как всегда вошел в комнату без стука. Твердой и уверенной походкой он подошел к молодым людям. Эрио при виде дяди Стауруса быстро соскочил со своего кресла и поклонился, а Стаурус только сморщился и молча кивнул дяди вместо приветствия. — Эрио, по-моему, у тебя уже есть задание, так что иди и выполняй его.

Спорить с Широнам он бы никогда не осмелился, поэтому телохранитель еще раз поклонился ему и, кивнув Стаурусу, быстро покинул покои Владыки.

— Дядя, и откуда ты всегда все знаешь? — Стаурус тяжело вздохнул, и налил себе еще вина.

— А может это мой дар все всегда знать, — Широн опустился в кресло, которое минуту назад освободил Эрио.

— Ну что ты, твой талант — доводить меня до бешенства. Я только принял решения и еще даже для себя полностью не озвучил, а ты уже приходишь его критиковать. А еще меня раздражает твоя защита, через которую я не могу рассмотреть твой дар, я, конечно, могу ее сломать, но для этого я слишком сильно тебя уважаю и люблю. Но твоя осведомленность меня пугает.

— Мальчик мой, иногда я сам себя боюсь, — Широн налил себе в чистый бокал вина, но пить не спешил, что-то обдумывая и взвешивая, а Стаурус и не торопил его, зная, что все равно дядя начнет говорить, только тогда, когда посчитает нужным.