Что до Арсения – он мигом поладил с Гелей, которая зовет его Сенькой и гоняет как сидорову козу по малейшему поводу. Причем не из вредности характера или каких-то других нехороших склонностей, а по его же личной просьбе. Арсений очень боится, что мы его тоже выгоним, потому время от времени нашему мечтателю требуется хороший ускоряющий пинок, на которые моя помогайка большая мастерица.

Ладит Арсений и с четвертым обитателем нашего небольшого, но дружного коллектива. Он, как и домовой, тоже не числится в штатном списке, и налоги за него никто не платит. Но это и невозможно, поскольку Модест Михайлович полтораста с лишним лет как мертв. Вернее – немертв, поскольку верное наименование того образа жизни, который ведут вурдалаки, это нежизнь. Вот так, в одно слово.

В отличие от Арсения, Модест Михайлович к нам не прибивался, это, скорее, мы потеснили его. Дело в том, что здание, в котором находится моя контора, построено не вчера и не позавчера, оно возведено чуть ли не после большого московского пожара, устроенного графом Ростопчиным в честь визита французов в столицу. Ну ладно, маленько приврал, но не так уж и сильно. В старые времена, при царях-батюшках, этот дом являлся доходным и принадлежал как раз семейству Модеста Михайловича. Непосредственно его родитель как раз и финансировал постройку, а после смерти завещал сыну. Тот вел дела толково, рачительно, подумывал о расширении бизнеса путем выкупа соседнего здания, но в одну недобрую ночь подвернулся какому-то залетному голодному вурдалаку под клык. Что да как – не знаю, но в результате тот его убивать не стал, напротив, сделал себе подобным.

Осознав, что к прежней жизни возврата нет, Модест Михайлович переписал имущество на сестру и отбыл в Европу, где провел следующие полтора века. За это время она ему здорово опостылела, и после начала перестройки он вернулся домой, где быстро понял, что от той России, которую он помнил, не осталось вообще ничего. Ну, разве что березки да любовь народонаселения к критике всего и вся. В результате и без того меланхоличный вурдалак окончательно впал в мизантропию и поселился на чердаке здания, вылезая оттуда лишь за тем, чтобы раздобыть себе крови. Причем даже не человеческой, и дело здесь не в гуманизме. Очень Модест Михайлович род людской презирает, настолько, что ничего общего иметь с ним не хочет даже на пищевом уровне.

Но при этом ко мне в офис он захаживает частенько. Сидит, закинув ногу на ногу, в приемной у Гели, отпускает цинично-язвительные шутки, когда та читает Арсению свежие новости из интернета, дает характеристики заказчикам, когда те этого не слышат (причем крайне точные), и иногда даже помогает мне советом, причем всегда своевременным и очень разумным. К тому же он знает многое и многих, причем не только у нас тут, но и за границей, что несколько раз меня серьезно выручало. Полторы сотни лет – это очень много времени, поневоле обрастешь связями.

А самое забавное в том, что он сначала нас с Гелей крепко невзлюбил. Дело в том, что мы арендовали то место в здании, где раньше находился его кабинет. Мизантропия мизантропией, но отчего-то тот факт, что его бывшее рабочее место занял именно я, ему не пришелся по душе. Раньше все три этажа занимал банк, а конкретно здесь сидел председатель правления, и Модесту на того было начхать. А когда въехал я, он отчего-то сразу встрепенулся и чуть ли не в первый же вечер пришел меня пугать, причем со всеми атрибутами жанра. И вошел незаметно, и клыки выставил, и в глаза красноты добавил.

Все бы ничего, но я не испугался. Если вурдалак тебя сразу за шею не прихватил, значит, ты ему на хрен не нужен, сие прописная истина. Эти ребята не разговаривают, они тебя или пьют, или нет.

Все вышло как с Арсением – сначала мы разговорились, в процессе беседы я выслушал десяток очень изысканных саркастических шуток в свой адрес, но не обиделся, а попробовал ответить тем же, чем немало удивил своего гостя. С тех пор он и стал у нас завсегдатаем. И, может, даже немного моим другом. Ну, как мне кажется.

– Знаю, что блюдешь, – ответил я домовому. – Но ты поглядывай, ладно?

– Ага!

На самом деле не думаю, что Рабих ко мне в офис полезет. Тут специальная квалификация нужна и решительности поболее, чем у него. Но нашему домовому приятно, когда ему выказывают доверие, так почему бы его не побаловать? О персонале надо заботиться, от него очень многое зависит. Да, собственно, это мой единственный постоянный круг общения. Остальным или что-то нужно от меня, или мне чего-то надо от них.

– Слушай, купи себе уже нормальную обувь, – сказал я, глядя на кроссовки, которые не то что каши просили, а жаждали полного комплексного обеда. – Вернее – давай Геля тебе ее закажет. Прямо сюда привезут, в офис. Ну стыд же!