— Потому что я была готова на все с собой! — закричала я. — Это я в ловушке, но то, что я готова отгрызть себе руку, чтобы освободиться, не означает, что я готова отгрызть чужую! Если цена моей свободы — продажа детей в рабство, то это не свобода. Я просто меняю одну тюрьму на другую. Хуже то, что я могу ненавидеть папу круглые сутки, но не хочу ненавидеть себя.

— Не нужно, — холодно сказал он, кивнул на сияющую сеть, полную прыгающих и щебечущих василисков. — Возьми свои сорок процентов и делай, что хочешь. Создай зоопарк. Мне плевать. Но шестьдесят процентов мои, и ты не помешаешь мне продать их тому, кому я захочу.

Ком появился в горле от его слов. Печальный ком, не пускающий слова.

— Он прав, — сказал Коффман за мной. — Ты тратишь дыхание. Ник — хладнокровный убийца, который продаст мать, если цена будет правильной. Он говорит, что уходит из дела, что он теперь Уборщик, но я нанял его пару месяцев назад сломать человеку колени. Мне даже не пришлось повышать цену, чтобы его уговорить.

Ник закрыл глаза.

— Умолкни.

— Но Ник лучше всех знает силу денег, — продолжил Коффман. — Он ничего в этом мире не любит больше, потому что только деньги сохраняют ему жизнь.

— Что он имеет в виду? — спросила я.

Ник отвернулся.

— Богачке такое не понять.

— Конечно, не понять, если ты не расскажешь, — зло сказала я и шлепнула ладонью по его металлической груди. — Но ты говоришь «богачка», будто это означает «невежа», а это глупо и неправильно. То, что я была богатой, значит, что я понимаю, чего деньги не могут сделать. Я жила в роскоши, не переживала из-за еды, одежды или оплаты счетов, и я отбросила все это, потому что ценой жизни в этом богатстве было отдать то, без чего я ничего не стою. Это не означает, что я не люблю деньги. Я хочу быть богатой, как и ты! Потому я работаю Уборщицей, но я знаю, что деньги — это не все. Знаю, потому что я пыталась купить свободу, честность и любовь и не смогла. Но, хоть их не купить, их можно продать. Потому я борюсь с тобой в этом. Ты вот-вот продашь то, что не купишь за деньги. Это плохая сделка, Ник, и я буду ужасным деловым партнером, если позволю тебе согласиться на это.

Когда я закончила, Ник сжимал кулаки так сильно, что металлическая ладонь скрипела. Я не знала, задела я его, или он хотел ударить меня и едва сдерживался. Может, всего было понемногу, но если я что-нибудь узнала от отца, так это то, что, если провел линию на песке, ее нельзя было пересекать. Я так и делала. Я упрямо настаивала на своем, смотрела хмуро в мрачные глаза Ника, пока он не отвернулся с ругательством.

— Она дура, Никола, — предупредил Коффман. — Не слушай ее.

Ник молчал. Он стоял, глядя на все, кроме Коффмана и меня. Из другого тут были только маленькие василиски, и он смотрел на них, пока они играли и сопели вместе в радостном неведении того, что происходило над их жуткими маленькими головами.

— Коффман, — сказал он, когда его молчание затянулось. — На кого ты работаешь?

Коффман закатил налитые кровью глаза.

— Он тратит миллионы долларов ради рынка редких зверей, чтобы они бились на аренах. Как думаешь, на кого я работаю?

Я не знала. Ник, похоже, знал, потому что эта информация заставила его решиться.

— Сделки не будет, — сказал он.

— Правда? — обрадовалась я.

— Ты сошел с ума? — заорал в это время Коффман. — Мы говорим о семи милли…

— Я знаю, о какой сумме речь, — Ник уткнулся лицом в ладони. — И ответ «нет».

— Ты не можешь… — пролепетал Коффман и замолк. — Думаешь, тебя не купить? Тебя?

— Я всегда продаюсь, — рявкнул Ник. — Но не ему.

То, как он сказал это, заткнуло Коффмана. И я задрожала. Жизнь ненависти горела в тех словах, и я не осмеливалась спросить, почему. Судя по лицу, Ник собирался кого-то убить в следующие пять минут, и я не хотела оказаться жертвой, так что стала меньше, отошла к дальнему краю резервуара и вызвала дополненную реальность, чтобы узнать, была ли служба спасения василисков.

— Ты должна сказать ему, что он сделал верный выбор, — прошептала Сибил.

— Вряд ли он хочет это слышать, — ответила я шепотом.

— Возможно, — согласилась она. — Температура его тела и пульс повышены. Лучше дать ему остыть, в прямом и переносном смысле.

Я медленно кивнула, читая программное заявление посольства василисков в Канаде, проверяя, что было разрешено делать.

— Знаешь, — сказала Сибил. — Не обязательно вызывать службу спасения. Зоомагазины — неплохая судьба. В отличие от благотворительных организаций, они платят. Не миллионы, конечно, но все лучше, чем ничего.