На площадке сидел в кресле старик — лицо его показалось доктору Армстронгу знакомым. «Где он мог видеть это жабье лицо, тонкую черепашью шею, ушедшую в плечи, и главное — эти светлые глаза-буравчики? Ну, как же, это старый судья Уоргрейв. Однажды он проходил свидетелем на его процессе. Вид у судьи был всегда сонный, но его никто не мог обойти. На присяжных он имел колоссальное влияние: говорили, что он может обвести вокруг пальца любой состав. Не раз и не два, когда обвиняемого должны были наверняка оправдать, ему удавалось добиться сурового приговора. Недаром его прозвали вешателем в мантии. Вот уж никак не ожидал встретить его здесь».

Судья Уоргрейв думал: «Армстронг?»

Помню, как он давал показания. Весьма осторожно и осмотрительно. Все доктора — олухи. А те, что с Харлистрит, глупее всех». И он со злорадством вспомнил о недавней беседе с одним лощеным типом с этой самой улицы.

Вслух он проворчал:

— Спиртное в холле.

— Должен пойти поздороваться с хозяевами, — сказал доктор Армстронг.

Судья Уоргрейв закрыл глаза, отчего достиг еще большего сходства с ящером, и сказал:

— Это невозможно.

— Почему? — изумился доктор Армстронг.

— Ни хозяина, ни хозяйки здесь нет, — сказал судья. — Весьма странный дом. Ничего не могу понять.

Доктор Армстронг вытаращил на него глаза. Чуть погодя, когда ему стало казаться, что старик заснул, Уоргрейв вдруг сказал:

— Знаете Констанцию Калмингтон?

— К сожалению, нет.

— Это не важно, — сказал судья, — в высшей степени рассеянная женщина, да и почерк ее практически невозможно разобрать. Я начинаю думать, может быть, я не туда приехал.

Доктор Армстронг покачал головой и прошел в дом.

А судья Уоргрейв еще некоторое время размышлял о Констанции Калмингтон: «Ненадежная женщина, но разве женщины бывают надежными?» И мысли его перескочили на двух женщин, с которыми он приехал: старую деву с поджатыми губами и молодую девушку. Девчонка ему не понравилась, хладнокровная вертушка. «Хотя нет, здесь не две, а три женщины, если считать миссис Роджерс.

Странная тетка, похоже, она всего боится. А впрочем, Роджерсы вполне почтенная пара и дело свое знают».

Тут на площадку вышел Роджерс.

— Вы не знаете, к вашим хозяевам должна приехать леди Констанция Калмингтон?

Роджерс изумленно посмотрел на него:

— Мне об этом ничего не известно, сэр.

Судья поднял было брови, но лишь фыркнул в ответ.

«Недаром этот остров называют Негритянским, — подумал он, — тут дело и впрямь темное».

Антони Марстон принимал ванну. Он нежился в горячей воде. Отходил после долгой езды. Мысли не слишком обременяли его. Антони жил ради ощущений и действий.

«Ну, да ладно — как-нибудь перебьюсь», — решил он и выбросил всякие мысли из головы.

Он отлежится в горячей ванне, сгонит усталость, побреется, выпьет коктейль, пообедает… А что потом?

Мистер Блор завязывал галстук. Он всегда с этим плохо справлялся. Поглядел в зеркало: все ли в порядке? Похоже, да.

С ним здесь не слишком приветливы… Они подозрительно переглядываются, будто им известно… Впрочем, все зависит от него. Он свое дело знает и сумеет его выполнить. Он поглядел на считалку в рамке над камином. Недурной штришок.

«Помню, я как-то был здесь еще в детстве, — думал он. — Вот уж не предполагал, что мне придется заниматься таким делом на этом острове. Одно хорошо: никогда не знаешь наперед, что с тобой случится…»

Генерал Макартур пребывал в мрачной задумчивости. «Черт побери, до чего все странно! Совсем не то, на что он рассчитывал… Будь хоть малейшая возможность, он бы под любым предлогом уехал… Ни минуты здесь не остался бы… Но моторка ушла. Так что хочешь не хочешь, а придется остаться. А этот Ломбард подозрительный тип. Проходимец какой-то. Ей-ей, проходимец».

С первым ударом гонга Филипп вышел из комнаты и направился к лестнице. Он двигался легко и бесшумно, как ягуар. И вообще во всем его облике было что-то от ягуара. Красивого хищника — вот кого он напоминал. «Всего одна неделя, — улыбнулся он. — Ну, что ж, он скучать не будет».

Эмили Брент, переодевшись к обеду в черные шелка, читала у себя в спальне Библию.

Губы ее бесшумно двигались:

«Обрушились народы в яму, которую выкопали; в сети, которую скрыли они, запуталась нога их.

Познан был Господь по суду, который Он совершил: нечестивый уловлен делами рук своих. Да обратятся нечестивые в ад»

Она поджала губы. И захлопнула Библию.

Поднялась, приколола на грудь брошь из дымчатого хрусталя и спустилась к обеду.

Обед близился к концу. Еда была отменная, вина великолепные. Роджерс прислуживал безукоризненно.