— Видишь, тут нет металла или старых машин? Потому что СЗД уже знает, что с этим делать. Это же касается вторсырья, досок, битого бетона и прочего. Все, что можно перепродать по точной цене, она уже убрала, но много материалов не подходит под этот критерий. Антиквариат, картины, предметы истории — все, чья стоимость оценивается интересом людей, и что она не может понять.

Эту часть роли жрицы было сложнее всего понять. Она могла говорить и действовать, и было легко подумать, что СЗД была просто сильным человеком, но это было не так. Она была духом, магическим воплощением идеи. Люди придали ей облик — то, чем мы считали СЗД — но она не была одной из нас. Она была городом, полным общающихся людей, и она притворялась лучше других духов, но это было притворство. СЗД была рабом своей идеи, как Дух Забытых Мертвых. Она не может покинуть город, не может понять то, что не связано с ним, и она не переживает. Она не переработала все тут в материалы для новых зданий, потому что против бережливого характера СЗД уничтожать то, что может иметь ценность, даже если она ее не понимала.

Я понимала это. И из-за этого понимания СЗД хотела меня своей жрицей. Дело было не только в моем магическом потенциале, или в том, что я не была социопатом, что было необычно в последнее время. Я была ценной, потому что, в отличие от нее, понимала, почему люди считали важными эти вещи и места. Я видела, что поразительная мозаика на фасаде рушащегося банка была красивой и редкой, стоила больше блоков гранита под ней. Я знала, какие кусочки цветного стекла были Тиффани, а какие — кусочками пивных бутылок. Она сберегала эти вещи годами, потому что знала, что они стоили больше, чем просто за вес, но она не могла понять толком до меня. Я решила проблему, которую СЗД не могла решить сама, и она наняла меня сразу же и отправила работать.

И мне нравилось это. Работать тут было лучшей частью работы Уборщика, сокровища без уборки, аукциона или риска открыть дверь и получить выстрел в лицо. Кроме зданий — все уже не подходили для использования, но обладали культурной, архитектурной и исторической значимостью, и СЗД не хотелось разбирать их — в одном из кварталов был склад размером с ангар для самолета, полный всего, что люди потеряли, спрятали или выбросили.

Часть была мусором, часть — товарами, которые были интересны, но не были редкими или ценными, но там было и удивительно много сокровищ. За два месяца я обнаружила сотни вещей, достойных музея, и несколько, казалось, были украдены из старого института искусств Детройта. Я нашла картины, исторические артефакты, даже целую стену из утерянной «Фрески промышленности» Диего Ривьеры! Это была лучшая охота на сокровища в моей жизни. Если бы не то, что я принадлежала богине и не зарабатывала денег, а просто откладывала долг, который не могла оплатить, я бы делала это вечно.

К сожалению, отец не понимал все это, когда я ему объяснила. Он не понимал и мой интерес к Уборке, так что я не переживала. В миллионный раз я пожелала, чтобы Ник был со мной. Он понял бы чудо этого места. И было бы приятно, если бы рядом был кто-то из металла, когда здания, в которые я ходила каждый день, начинали рушиться. Но больше я скучала по его обществу. Работать одной было, кхм, одиноко, хоть я сама отдалилась ото всех друзей и сделала новую жизнь в городе, известном одинокими людьми, я удивительно плохо справлялась с этим.

— Хорошо, — я потянулась сквозь папу и отметила время прибытия на графике, прибитом к столбу работающего фонаря. — Хватит болтать. Пора за работу.

— Нельзя просто «за работу», — возразил отец. — Ты сказала, что СЗД не потерпит опозданий, но ты уже записалась. Ты должна быть в порядке, так что составим план.

— Планируй, сколько хочешь, — сказала я, пошла по темной улице, считая то направление «счастливым». — Но я не порадую так богиню. У меня есть квоты.

Ён издал оскорбленный звук и поспешил за мной.

— Разве твоя работа не искать культурно ценные вещи? Как можно ставить квоты на искусство?

И я считала квоты глупыми, но:

— Она не понимает, помнишь? — заявила я. — И квоты не насчет ценности. Ей просто нравится знать, что я не ленилась тут, — СЗД ненавидела лень.

— Звучит как работа в соляной шахте, — фыркнул папа. — Но хорошо. Какой минимум тебе нужно сделать, пока мы не перейдем к важным делам?

— Ты про себя? — я закатила глаза. — Помнишь, что мы внутри богини? Которая спасла нас обоих? Подумай дважды, а потом говори о том, что твои интересы важнее, чем ее.

— Боги могут позаботиться о себе, — отмахнулся Ён. — И мои нужды важнее, чем сортировать мусор в зданиях, которые были тут годами.

Часть вещей тут была старой, но смысл был не в этом.

— Я не работаю на тебя, — рявкнула я, повернувшись к нему и хмурясь. — Я взяла тебя сюда, потому что мы связаны, но, хоть ты веришь в это, я не обязана выделять тебе время. Замолчи и дай выполнить работу, или я привяжу тебя к фонарю, чтобы ты ждал меня, как собака.