С этим Джулиус ощутил новое удивительное драконье собственничество. До этого момента верность клану была всегда требованием, частью долга Хартстрайкера. Но, хоть он признавал, что будет Хартстрайкером до смерти, Джулиус не любил свой клан. Он все еще не любил, но впервые думал о горе и драконах как его. Он защищал их, он должен был все исправить. Всю жизнь он и Челси были в ловушке одной системы. Но теперь он получил шанс все изменить. Впервые с тех пор, как он подписал контракт Совета, его новое положение не ощущалось как бремя. Оно ощущалось как шанс изменить неправильное. Но, когда он стал отворачиваться от комнаты Челси, мысленно обещая не сделать хуже, он заметил кое-что, что не увидел сразу.

Когда он только заглянул в комнату Челси, он увидел матрац, мединструменты и пятно крови. Теперь он видел еще одно украшение. Картину. Свиток китайской акварели длиной с его руку висел на приоткрытой двери Челси.

Джулиус так и не смог изучить историю искусств, но, хоть он ничего не знал о восточном искусстве, он тут же понял, что это была работа мастера. Даже в тусклом свете из прихожей нежные краски будто сияли. Стиль был абстрактным, но там была голая девушка с зелеными глазами и длинными черными волосами, лежащая на смятой кровати, и это можно было легко понять. Глядя на нее, Джулиус ощущал, словно мог дотянуться сквозь бумагу и коснуться ее милого лица, которое было повернуто к зрителю с теплой красивой улыбкой, которая была предназначена только для художника.

Из всех чудес картины улыбка потрясла Джулиуса больше всего. Художник запечатлел нежность выражения идеально, как и все остальное, но улыбка казалась незнакомой на том лице, хотя Джулиус не узнавал драконшу на картине, пока настоящая версия не появилась перед ним.

— Какая часть «не вторгайся в мое пространство» тебе не ясна? — прорычала Челси, оттолкнула его от своей комнаты и закрыла дверь.

Яростные слова вонзались, как когти, но Джулиус был слишком потрясен, чтобы бояться.

— Это была ты, — он удивленно глядел на сестру. — Я еще не видел тебя с улыбкой.

Он понял, как ужасно это звучало, когда сказал это. Он не успел извиниться, Челси перебила его:

— Это было давно, — прорычала она. — Оставь.

Он кивнул, но невольно добавил:

— Красиво.

— Я сделаю вид, что не слышала этого, — буркнула Челси, пошла по коридору. — Что-то неправильно в том, что младший брат любуется моей обнаженной картиной.

— Я не об этом, — Джулиус густо покраснел. — Просто… Я не знал, что ты могла так выглядеть.

— Ты копаешь себе яму, — предупредила она.

Джулиус выругался под нос. Все шло не так, как он хотел.

— Тебе тоже должно это нравиться, — он поспешил за ней. — У тебя есть только такое украшение.

— Вообще-то, мне не нравится, — сказала Челси. — Думаю, я выгляжу как дура.

Джулиус не поверил в это.

— Тогда почему картина висит на твоей двери?

— Напоминает мне больше не быть идиоткой.

Старый гнев в тех словах должен был предупредить, но Джулиус был слишком взволнован, чтобы переживать. Он еще не видел прошлое Челси, и то, что он получил от картины — видимо, не просто так Боб говорил ему спросить о Китае, когда ему нужно было пробудить Челси после того, как Эстелла сковала ее цепями — вызвало больше любопытства.

— Кто ее нарисовал?

Челси в ответ молчала, повернулась и указала на комнату, где рылась до этого.

— Ты спишь тут.

— Но…

Она низко зарычала, и Джулиус застыл. Его любопытство все еще пылало, как огонь, но злое рычание напомнило ему, насколько больше него была Челси, и как грубо он себя вел. Он опустил голову. Когда стало ясно, что он не будет больше давить, Челси перестала выглядеть агрессивно, хотя ее тело осталось напряженным, когда она прошла мимо него к спальному мешку, который она развернула в последней комнате в ее тесных покоях. Джулиус увидел, что это тоже была библиотека.

Кроме картины, из вещей Челси, не связанных с работой, были только книги. Комната, где спала Марси, была с книгами в мягком переплете, но тут были огромные манускрипты в кожаных переплетах, какие использовали монахи. В отличие от книг в мягком переплете, которые были запиханы на полки, книги в кожаных переплетах были защищены стеклом, чтобы не портились. Джулиус хотел попробовать успокоить сестру, похвалив ее коллекцию, когда понял, что за стеклом были не только книги.

В центре дальней полки на бархатной подушке в своем стеклянном ящике под сияющей обогревающей лампой был вытянутый предмет с темной блестящей поверхностью, похожей на панцирь жука. Размером примерно с колесо велосипеда, предмет был больше, чем книги вокруг него, но все еще довольно маленький для того, чем казался. Даже так Джулиус не сомневался, что предмет был настоящим. Он не видел ни одно лично до этого, но каждый дракон мог узнать яйцо. Джулиус не понимал только, почему яйцо дракона лежало среди книг у сестры, как трофей.

Челси вздохнула.

— Я вижу по твоим глазам, — буркнула она, утомленно потирая ладонью лицо. — Ты не успокоишься, да?