Впрочем, вряд ли то, что я видела по ночам, можно было назвать снами. Я всегда считала, что это нечто большее. Воспоминания о моей прошлой жизни? О чьей-то другой жизни? Или же мое сознание каким-то чудом во сне переносилось с другой мир? Я не знаю… Но это явно были не просто сны.

Они всегда были об одном человеке.

О девушке, что удивительными образом выглядела точно так же, как и я. Одно время я даже думала о том, что это моя сестра-близнец, с которой нас разлучили в далеком детстве. Я даже собиралась, когда вырасту, отправиться в путешествие, чтобы отыскать ее. Пока, конечно, не поняла, что девочка из моих снов живет в другом мире, а не на Земле. В мире, наполненном магией, в мире, где живут удивительные расы… И как бы долго я не путешествовала, до этой страны я бы никогда не смогла добраться.

Да и мечту о путешествиях пришлось забыть — не до этого мне было. Как-то волновали более приземленные вещи — например, где бы взять денег на еду.

Так уж сложилось, что родилась я не в самой благополучной семье, оказавшись «залетным» ребенком. Папаша мой, как только узнал о том, что через несколько месяцев он станет отцом, сбежал в магазин за хлебом и так и не вернулся. Моя мать, тут же поняв, что помощи от него никакой не будет, помчалась в больницу… где ее «обрадовали» тем, что аборт делать уже поздно и слишком опасно для жизни матери. А жизнь свою моя матушка очень ценила.

Так, одним декабрьским днем и появилась на свет я. Ярослава Кьярова.

Матушка моя, как только получила меня на руки, тут же передала меня своей матери, моей бабушке, и сбежала в другой город в поисках новой хорошей жизни. До сих пор где-то ищет, и лишь по редким телефонным звонкам раз в год я узнаю о том, что она еще жива.

Бабушке тоже не сильно-то и нужна была внучка — она только-только сняла со своей шеи одного ребенка явно не для того, чтобы тут же сажать на нее другого. Поэтому особо мной и не занимались. Впрочем, не отдали в детдом — и ладно.

Особо внимания в детстве я и не требовала — мне вполне хватало того внимания, что уделяли мне в моих снах. Там у меня были и родители, и любимая старшая сестренка, и вообще все, чего бы я ни захотела. Жаль только, что управлять маленькой принцессой — а девочка действительно была принцессой — не получалось. Но это не так уж и сильно меня расстраивало — мне хватало и того, что я видела.

Очень быстро я научилась скрывать ото всех свои сны, потому что ходить к психологу, к которому привела меня бабушка, наслушавшись мои рассказов о «сестренке из волшебного мира» мне не понравилось. Я была довольно смышленой для своих лет, поэтому уже понимала, что психолог — это не совсем хорошо.

Так я и росла — никому особо не нужная в этом мире, но зато горячо любимая в другом. Была и зависть к той девочке из снов, и злость на нее, и непонимание… Всякое было. Я даже злилась на эти сны, которые преследовали меня каждую ночь. Злилась и все равно отчаянно ждала — потому что только там, во сне я чувствовала себя нужной. Пусть мне порой и казалось, что я это внимание ворую.

Тяжелее стало лет в восемь, когда маленькая принцесса, да и я вместе с ней, потеряла родителей. Тогда-то я впервые и осознала, что такое заговор и переворот. Тогда-то я и получила свое первое наказание в своем мире — потому что я несколько дней подряд рыдала, не переставая, а на объяснение того, почему я плачу, я выдала что-то о том, что потеряла родителей. И это, конечно же, не могло понравиться бабушке…

Порой мне кажется, что потерю родителей принцессы я переживала более сильно, чем она. Вообще Ярина — так звали принцессу, по поведению вела себя по-детски, чем я, хотя возраст у нас был одинаковым.

И, чем взрослее становилась я, тем более была заметна эта разница. Это раздражало — принцесса, даже после смерти родителей практически ни в чем не знала себе отказа, когда я тем временем уже обладала некоторыми обязанностями в доме.

Я любила свою бабушку, да и она, мне кажется, тоже была неравнодушна ко мне. Но это не мешало ей быть весьма строгой со мной. Наверное, все это было оттого, что однажды, позволяя своей дочери многое, она вырастила… ну, то, что вырастила. Простите, конечно, но назвать мою мать хорошим человеком у меня язык не поворачивается. Поэтому со мной она выбрала абсолютно противоположную стратегию воспитания. Правильно ли она сделала? Не знаю. Отчасти я рада, что не выросла такой же, как моя матушка. С другой стороны мне довольно сильно не хватало простого внимания и заботы, поэтому, наверное, я и росла несколько хмурым ребенком.

А еще и Ярина… Видеть сны в то время для меня было едва ли не наказанием. Я просто не могла смотреть и проживать жизнь наивной девочки, что верит всем на слово. Меня буквально выворачивало оттого, насколько милой, доверчивой и «ванильной» она росла. Она не видела даже того, что ее используют в своих целях! И это выводило из себя.

Чем милее и добрее была Ярина из сна, тем ожесточенней и разъяренней становилась я. Словно в противовес ее наивному взгляду на мир, я старалась видеть все в негативном свете.