Духи предков были многочисленны и, чтобы не затеряться в этом потоке, специально был создан артефакт — «Оракул» — который как раз таки и помогал услышать то, что хотели сказать духи своему потомку.

Боялась ли Ярина похода к Оракулу?

Немного. Больше в ее душе было волнения, чем страха. Ну что страшного могли ей сказать духи предков?

Трон она занимать не собирается, великим магом-первооткрывателем ей вряд ли позволят стать — у венценосной особы, по мнению Ярины, было уж слишком много запретов и ограничений. Поэтому, кстати, трон ее ничуть не прельщал — у Императрицы обязанностей было гораздо больше, и если у Ярины была хоть какая-то свобода, то ее старшая сестра о ней могла только мечтать.

Любовь? Да, с этим сложнее, но о любви, насколько девушка знала, духи предков редко что-нибудь говорят. Такое их обычно не особо волнует.

Да даже если и скажут — попробуй сначала разобраться в том, что тебе предрекли. Эти предсказания настолько туманны и расплывчаты, что понять, о чем в них говорилось, можно было уже только после того, как предрекаемое событие сбылось. Как же, ведь если они скажут тебе предсказание прямо, без всяких иносказаний, то появляется шанс что-то исправить. А исправлять то, что предрекли духи предков, отчего-то ни в коем случае было нельзя! Вот стоит ли тогда вообще узнавать, что тебе предрекают, если ты ничего изменить не сможешь?

Так что, чтобы лишний раз не переживать и не дергаться, Ярина предпочла и вовсе не вспоминать о предстоящем «мероприятии». Даже меня, казалось, больше волновало будущее предсказание, чем ее, хотя уж мне-то и вовсе не о чем было переживать: предсказание было не обо мне и изменить я, при всем своем желании, все равно ничего бы не смогла.

И все равно мне было интересно.

Во-первых, о духах предков я никогда до этого не слышала и не видела, поэтому даже просто взглянуть на очередное проявление магии было интересно. Во-вторых, мне все же любопытно было узнать о том, что же все-таки скажут духи предков. Забавно, но я, девушка из немагического мира, относилась к пророчеству более серьезно, чем та, кто родился в мире, где магия реальна.

Вообще, я, к своим двадцати пяти годам, к этим снам стала относиться более спокойно. Для меня эти сны стали чем-то вроде вечного сериала, который, кажется, закончиться только смертью одного из нас. И, учитывая продолжительность жизни на Арлионе, я сильно сомневалась в том, что первой из нас двоих умрет принцесса. Знала бы я…

Я стала более спокойно относиться к Киру, Лео и Дару. Возможно оттого, что с каждым месяцем мы все реже находили возможность встретиться?

Дара довольно часто отправляли на задания, и поэтому ему сложно было выкроить время на сон и отдых, не говоря уже обо мне. И все же он умудрялся находить хотя бы пару минут, чтобы встретиться со мной и спросить о моем самочувствии и о том, не беспокоит ли меня что-нибудь. Это было немного забавно, трогательно и до жути мило.

Кир был занят предстоящей помолвкой. Да, так уж получилось, что ни Ярина, ни Кир, ни разу так и не заговорили о своих чувствах. Это сильно расстраивало меня, но ничего с этим, увы, не могла поделать. Я корила Ярину за молчание, хотя прекрасно понимала, что будь на ее месте, возможно, я бы тоже не решилась рассказать Киру о своих чувствах. Впрочем, я все еще надеялась на то, что ребята найдут в себе силы и смелость объясниться, ведь помолвка еще пока не заключена. Да и помолвка — это еще не брак.

Лео… С ним было сложнее всего. Я и раньше замечала, насколько обаятельным может быть этот парень. Повзрослев же, он стал привлекать все больше и больше внимания со стороны женщин. И он не отказывался от этого внимания, купаясь в океане женских восторгов. Одна девушка сменялась другой, а та третьей… На осторожные замечания Ярины он лишь весело смеялся, говоря о том, что хочет нагуляться, пока молод, чтобы потом, женившись на одной, хранить верность только ей. Ярину это обижало и задевало, а я, видя немного больше, чем принцесса, лишь удрученно качала головой: все шло к тому, что Лео однажды попросту сам себя перехитрит и в итоге останется ни с чем.

Сложно сказать, что стало с моей любовью к ним. Было бы наивно утверждать, что я ими переболела и больше не люблю их. Нет, я по-прежнему любила, но я устала. Устала гореть, устала болеть ими. И моя любовь, больше похожая на болезненную страсть, утихла. Теперь я просто любила их всем сердцем, с печалью осознавая, что вряд ли эту любовь сможет победить другая любовь.

С противоположным полом все совершенно не ладилось. Хватало пары коротких встреч, чтобы я понимала, что мой ухажер моим парням из сна даже в сравнение не годится. А мой поклонник за это же время успевал понять, что мое сердце безнадежно кем-то занято и, чтобы отвоевать его, нужно приложить немало усилий. А я, увы, не настолько кому-то успевала понравиться, чтобы за мое сердце начинать сражение.