Ударили по рукам, подписали договор, вышли на улицу.

Ида довольно улыбнулась, потрепала за ушами Полкана.

– Федор Михайлович, давайте я вас провожу да и пойду в лечебницу?

– Конечно, тора Ида.

Жом Меншиков приехал вчера. Привез Мишку и Машку (дом уцелел, а вот часть обстановки погибла безвозвратно, два табурета и большая ваза), привез важные новости: войско Валежного движется к Звенигороду.

Императрица с ними.

Ида слушала и сжимала кулачки.

Кровь требовала крови.

Девушка отлично понимала, она сама никогда не смогла бы вот так… как Анна. Пойти вместе с войском, заявить о своем статусе, отстаивать справедливость, мстить за родных.

Она не сумеет.

Анна все это сделала, и Ида верила: сестра сядет на престол. И будет замечательной императрицей. А век ее правления назовут Золотым.

Только вот…

Уезжать из Герцогств не хотелось.

Здесь был госпиталь, здесь было хорошо и уютно…

– Что вас гнетет, тора Ида? – Федор Михайлович подал руку Иде и повел ее вниз по улице.

– Если Анна победит…

– Я уверен, что она справится. Сестра ваша, уж простите, человек крайне серьезный. Жестокий даже.

– Как мы тогда будем жить?

– Тогда… – Взгляд купца аж замаслился. Он отлично представлял себе, сколько можно заработать на государственных подрядах. Причем даже честно.

Сто процентов прибыли взять можно!

Просто некоторые идиоты хотят тысячу взять, и себе все портят, и людям дела крутить не дают. А ведь сто процентов – это даже без воровства. Даже без накрутки. Умеючи, оно многое можно сделать…

– Вы поедете в Русину, верно?

– Вам не хочется домой, тора Ида?

Ида пожала плечами.

Полкан, понимая душевное состояние своей хозяйки, подставил ей для поглаживания и почесывания лохматые уши. Собакотерапия называется.

– Хочется, не хочется… здесь я счастлива. Понимаете, Федор Михайлович, моя жизнь… она была сборником правил. Мать нас держала очень жестко. Не ходи, не стой, не думай, поклонись и улыбнись. А здесь… здесь мне сложно. Но я решаю сама и выбираю сама. Я занимаюсь тем, что мне нравится, я приношу пользу. А в Русине я опять попаду в клетку. Если б вы знали, как мне было тогда…

– Тесно?

– Тесно.

Федор Михайлович улыбался. По-доброму.

Вот ведь… девчонка. Хоть и великая княжна, а суть все та же, женская.

– Тора Ида, неужели вы такого плохого мнения о вашей сестре?

– Н-нет…

– Вот именно. Я с ней путешествовал и могу сказать, что человека, менее приверженного этикету, я не встречал. Даже не сомневаюсь, если тора Яна будет императрицей, у нас будет самый свободный двор в мире.

– Да?

– Уверен. И стреляет она замечательно. Так что справится с любыми несогласными.

Ида невольно улыбнулась. Меншиков чуточку посерьезнел.

– Тора Ида, верьте своей сестре. Она никогда не станет вас заставлять, никогда не посадит в клетку.

– Надеюсь…

– Не надо. Просто поверьте в нее.

Ида задумчиво кивнула.

– Анна… я ее плохо знала. Она то болела, то лечилась, а когда появлялась при дворе, была тихой и скромной.

Федор Михайлович едва не фыркнул. Вот уж эти слова совершенно к Яне не подходили. Тихая?

Ладно, орать она не орала. А зачем, если револьвер есть?

И скромная, да… тоже никто не сомневается. Аргументы у нее убийственные.

– Тора Ида, свое мнение ваша сестра отстоит. Даже не сомневайтесь. И потом… вы ж не постоянно при дворе будете? Замуж выйдете, уедете…

Ида пожала плечами:

– Согласится ли Яна?

– Вам замуж выходить, вам и решать.

– И все же…

– Тора Ида, война прошла. Страшная, кровавая, жуткая. После такого много чего поменяется, даже не сомневайтесь. Если за старое будем цепляться, вообще все обрушится.

– Страшно это, – поежилась Ида, вспоминая увиденное. А Яна там…

И все это видит вживую. И много еще чего. Страшно…

– Страшно, тора Ида. Но нам надо жить. Детей растить, беречь, любить, чтобы людьми стали, на ноги встали, чтобы предки на нас глядели и радовались. Поэтому не грустите раньше времени. Пусть победят, приедут, а там уж… с помощью Творца все как-то образуется.

Ида медленно кивнула:

– Ладно, Федор Михайлович. Утешили. Побегу я в лечебницу, дела не ждут.

– Всего вам доброго, тора Ида.

– И вам, Федор Михайлович.

Меншиков посмотрел вслед удаляющейся девчонке и подумал, что война – жуткая штука. Но из Иды она сделала человека. Настоящего.

Яна, Русина

– Лейтенант Мохов, объявляю вам благодарность…

Лейтенант замялся. Хотя вклад его был весом и значителен. Если бы «счастливчики» ударили Чернову в тыл, того раздавили бы практически мгновенно. Уж будем честны, только б хрупнуло. Потом Броневой размазал бы остатки его отряда, как масло по хлебу, и повернулся к Валежному. И встретил бы уже его огнем.

Ничего не помогло бы.