– Вот и мне интересно. Ты его сам знаешь…

Тигр знал.

Если Ураган был рыцарем Освобождения, то Огненный был фанатиком в самом худшем их проявлении. Упертым, уверенным в своей непогрешимости, неудержимым в достижении целей и не выбирающим средства.

Как-то от Яны жом Тигр услышал интересную фразу: «Пусть рухнет мир, но торжествует справедливость»^[16].

И фраза-то идиотская, и сказал ее идиот… и к жому Огненному она подходила, словно родная. Это было именно про него.

– Что они могут придумать – вместе?

– Не знаю. Но точно ничего хорошего.

Жом Тигр задумался:

– Попробуй за ним проследить?

– Уже.

– И?

– Ничего.

Или Пламенный и Огненный уже все сделали. Или…

– Слежку надо продолжать, – сказал Тигр.

– Поучи еще.

Мужчины переглянулись.

Отдаст ли Пламенный власть добровольно? Нет.

Понимает ли он, что ее теряет? Безусловно. О, Пламенный кто угодно, но не дурак. Сволочь, мерзавец, хищная склизкая гадина, но не дурак.

И что он может предпринять?

Тигру с Ураганом этого даже знать не хотелось. Вот не понравится им результат, стопроцентно не понравится. Но – надо узнать. По умолчанию они не говорили ни о чем, кроме работы. Но два имени незримо витали в комнате.

Ида.

Яна.

Ради них?

Не стоит обманывать себя. Ради них. Ради власти. Ради Русины – слишком много побудительных мотивов, чтобы выделить один, главный. Что важнее в торте? Коржи? Крем? Пропитка?

Все и сразу. Исключи хоть один компонент – и получится у тебя несъедобная пакость вместо вкусного тортика. Вот и здесь то же самое. Исключи хоть один мотив – и все уже не то, не так, неправильно…

И отказываться от своего куска торта ни один из заговорщиков не собирался.

Анна, Россия

– Аня, мне надо с тобой посоветоваться.

Анна притянула Киру к себе поближе, взъерошила ей волосы.

– Что случилось, детка?

Она видела, что вот уже третий день Кира не в порядке. Что-то тяготит девочку, гложет, мучает… только вот что?

Ладно, сама расскажет.

Так и вышло.

– Аня, у меня серьезные проблемы.

Серьезной могла быть абсолютно любая проблема. Так что Анна ждала молча. Сначала послушаем, потом решим, что и как.

– Ты помнишь, я пошла на день рождения к подруге?

– Олеся? Да, помню…

– В общем, у ее матери пропала брошь. А меня подозревают.

Анна насторожилась. Такие вещи не прощаются, она это понимала.

Воровать у своих? Это не просто фу, это, считай, полное разрушение репутации.

– Подробности?

– Да какие подробности? Мы с Леськой поссорились из-за Витюши, ей он нравился, ну и когда его отправили, она тосковала. Грустила, на меня наехала, потом помирилась.

– Так.

– Она пригласила меня на день рождения. Мы пришли всем классом, погудели, а потом, вечером, она мне позвонила и сказала, чтобы я брошку вернула.

– Так…

Анна постучала ногтями по подлокотнику дивана, на котором они с Кирой и сидели.

– Аня, я ее не брала. Клянусь!

– Кира! – Анна закатила глаза. – Я ЗНАЮ, что ты ее не брала. И мы исходим сейчас из того, что брошка пропала, а тебя подставили. Что еще сказала твоя Олеся?

– Или я верну брошку, или выплачу ее стоимость деньгами.

– Сколько?

– Двадцать тысяч. Евро.

– Хм…

– Она сказала, что ее мать обнаружила пропажу, а я…

– А ты?

Кира покраснела:

– Аня, только поверь, пожалуйста.

Анна приобняла девушку, притянула к себе поближе, делясь теплом. Прижалась щекой к гладким черным волосам.

– Маленькая, я знаю, что ты не могла сделать ничего плохого. Поэтому смело рассказывай все, как было. Вместе мы семья. И с любой бедой справимся. Обещаю.

– Спасибо.

Показалось Анне – или Кира действительно слегка всхлипнула?

– Мы все бесились, валяли дурака, танцевали. А потом я сообразила, что… ну, началось, понимаешь?

Анна понимала.

Да, у женщин иногда начинается. То самое и не ко времени. А если организм молодой и здоровый, то женщина может до последней минуты и не подозревать, что вот они – красные дни календаря. Так сказать, обнаружить вместе со всем окружением.

– Ты подошла к Олесе?

– Да. И попросила… ты понимаешь?

– Средства гигиены, – помогла Аня, внутренне чуточку потешаясь над девочкой. Какая ж она все-таки забавная. Строит из себя взрослую, пытается ругаться, а о физиологии говорить стесняется. Ребенок.

– Олеська меня привела в спальню матери, а потом…

– Ты осталась там одна?

– Да. Ань, но я ничего не трогала. Я только в туалет зашла, а потом вышла. Но Олеськи уже не было! Я вниз спустилась – и все!

Анна задумалась:

– Так… Кира, а ты сказала Олесе, что у тебя таких денег нет?

– Да. Она сказала, что отработать придется.

– А чем – не сказала?

Кира вздохнула: