Кире были выданы строгие инструкции и вручен телефон. Девочка посидела пару минут, потом почти неосознанно вцепилась одной рукой в Анину ладонь, а второй нажала на вызов.

Долго ждать не пришлось.

– Алло. Леська? Привет.

– Ну привет, Кирюха, – донеслось из трубки. – Деньги нашла?

– Не искала и искать не стану. Ты отлично знаешь, что у меня таких денег нет, – отрезала Кира.

– А ты у папса возьми.

– Перебьешься. Я отлично знаю, что ты взяла мамашкину брошь. И меня подставила.

– Да неужели?

– А зачем ты меня тогда на второй этаж потащила? Да еще в мамашкины комнаты? Могла бы и в свою ванную пригласить.

Из трубки донесся издевательский смешок.

– Допустим. И что?

– И ничего. Что у тебя еще есть? Небось какая-нибудь коробочка из-под ювелирки? С моими пальчиками?

Еще один смешок.

– Так на суде и скажешь. Я не брала, это подстава. Сколько у нас сейчас за воровство дают?

– Так ты сама уточни, тебе ж сидеть придется.

– А может, тебе?

– Вот и посмотрим. Папс мне поверит.

– А вера законами не учитывается.

– И плевать. Зато вонь я подниму. То ли она украла, то ли у нее украли – не отмоешься. Так что и в твоих интересах все это решить без лишнего шума. Поняла? А то и мамашка может не поверить. Когда я ей все расскажу…

Олеся задумалась.

– Может и поверить.

Но это было уже достаточно неуверенно. Кира почувствовала ослабление напора и атаковала.

– Денег я тебе не дам. Но… так и быть. Окажу тебе одну услугу. В обмен на все имеющиеся у тебя улики. И брошку сама на место вернешь.

В трубке задумались. Лейкин показал Кире большой палец. Молодец!

Шантаж – гадкая и подлая штука. Когда ты словно голый и на площади, и в любой момент люди могут узнать о тебе… нечто такое…

Мы все носим одежду, носим маски, прячем то одно, то второе… иногда из самых лучших побуждений. И когда находится человек, который грозится сорвать покров тайны…

Страшно.

А страх сковывает, лишает умения мыслить логически, заставляет биться и метаться в своих оковах – до сорванной кожи, до крови на руках, до безумия… пока не остается только загнанное животное.

Даже – не человек.

Есть ли противодействие?

Да, есть. Рассказать всем тайну. Или убить шантажиста. Второе тоже вполне возможно.

Здесь и сейчас Анна не задумалась бы. Она бы пришла в гости к этой Рябченко, а потом… потом два человека умерли бы от разрыва сердца.

Угрызения совести Анну теперь и мимоходом не задели бы, не то что мучить. И по ночам никто не приходил бы.

Анна чувствовала себя в своем праве.

Любой, кто угрожает ее семье, должен быть уничтожен. Физически ли, морально…

Лучше – физически. Быстрее и проще. Откуда такая безжалостность? А побывав под расстрелом, начинаешь понимать, что человеческая жизнь – хрупкая штука. Особенно твоя.

И защищать ее хочется всеми доступными способами. А уж что касается близких…

Анна убила бы ради Киры. Останавливало простое соображение – бессмысленно. Это не первая и не последняя пакость в ее жизни. Ходить за ней и убивать всех Анна не сможет уже достаточно скоро. По понятным причинам. И что остается?

Научить девочку очень важным вещам.

Доверять своим родным и близким. Выбирать их с большим разбором, но доверять.

Защищаться и атаковать. Искать адекватный ответ, нужные меры противодействия – для любого противника. Не все и не всегда можно решить смертью врага. Кире придется этому научиться.

Не бояться жить. Именно жить, принимать жизнь со всеми ее радостями и горестями, плакать, иногда сгибаться, иногда падать, но подниматься и снова идти вперед.

Это сложно, это безумно тяжело, но Анна понимала, что у нее почти получилось. Она почти справилась.

И как же страшно оставлять родных и близких. Как же это больно. Отчаянно горько. Но у нее есть маленькое утешение. Они смогут справиться без нее.

И Анна еще раз поцеловала Киру в темную макушку.

* * *

Олеся жевала жвачку.

Кира раньше сама ее жевала, но сейчас…

Когда все это закончится, она даже кончиком пальца не притронется ни к одной жвачке. Пусть даже рядом стадо коров гулять будет! Она в нем будет – козой!

– Ну чё, ты надумала?

Кира кивнула. Судорожно, неловко, но так даже лучше.

«Будь собой, – сказала ей Анна, когда провожала на эту встречу. – Не играй, просто будь собой, можешь бояться, смущаться, стесняться, храбриться, ругаться – все будет в строку. Не надо ничего изображать, так будет лучше».

Микрофон под одеждой приятно согревал. Но все равно… а вдруг не сработает?

Вдруг не запишется?

Ну вообще… страшновато.

– Я сказала. Один раз я участвую в твоих делишках. А потом пойди нах…

Олеся прищурилась.

– Три раза.

– Пойдешь сразу. Не так дорого стоит твой компромат.

– Да неужели?