– Не все. Она просила передать на словах, что любит, но это не главная причина ее решения. Она одна не поднимет ношу, которую ей передал отец. Возможно, с вами…

– Да и я сомневаюсь.

– Вот-вот. Все сомневаются, но выхода нет. Придется как-то действовать, – поддел Митя. Удостоился негодующего взгляда и махнул рукой. – Больше она ничего не сказала. Обещала все остальное при встрече.

Тигр тяжко вздохнул и распечатал второе письмо.

Валежный был краток.

«Жом Тигр!

Не стану лгать, мне не нравится решение ее императорского величества. Но я принимаю его как единственно возможное в данной ситуации. Не хочу лить русинскую кровь.

Зато обещаю, что буду следить за вами. И не допущу подлости и предательства.

Среди моих людей не все согласны с Ее выбором. Но я разберусь с этим. Все наши предложения остаются в силе. Решать, кто из ваших соратников чего стоит, вы будете сами.

А. А. Валежный».

– Слов у меня нет, – почти пожаловался Тигр.

– У меня их тоже не было, – порадовал его в ответ Митя. – Не сомневайтесь, жом, визгу будет до колокольни.

На визг Тигру было плевать.

– Своих я проконтролирую. Насколько смогу. А вот люди Валежного…

– Если вы проживете в предложенном статусе хотя бы год – уже чудо будет, – хмыкнул Митя. – Слишком уж шикарная добыча.

Тигр скрипнул зубами.

Яну?!

Не отдаст!

А Русину тем более!

– Ты сюда только за этим пожаловал?

– А что?

– Если я тебя решу отослать обратно?

– Не уеду. Но, полагаю, буду полезен в Звенигороде. Авось узнаю, куда идет взрывчатка. На какие такие цели?

– Узнавай, – согласился Тигр.

В дверь постучали.

– Кто там?

– Жом Тигр, жом Пламенный просил вас спуститься в тюрьму.

– Что, уже? – удивился Митя. – Вот чутье у человека…

Тигр показал ему кулак.

– Минуту.

Минута была потрачена на то, чтобы чиркнуть спичкой и тщательно спалить в пепельнице оба письма. Потом еще растереть пепел и выкинуть его в камин.

А вот теперь можно и идти.

Ромашкин?

Как влез, так пусть и выбирается! Не хватало еще с ним возиться!

* * *

Когда в камеру к генералу Алексееву заявился сам Пламенный, Илья даже голову не повернул в его сторону. Только на пол сплюнул.

Пламенного это не огорчило.

– Сидите-сидите, молодой человек. Не вставайте, сделайте одолжение. Илья, как же вам не стыдно врать людям?

– Пошел ты…

– Да я бы пошел. Не жалко. Но императрицу вы так за что оболгали?

Илья, который был в курсе раунда «Никон – Анна», ехидно рассмеялся. Он был не в курсе, что с врагами нельзя разговаривать.

Вообще нельзя. Никак.

Ни слова, ни жеста, ни звука – молчи. Не можешь молчать, так матерись, песни пой… да хоть что делай! Но не разговаривай с врагом! Иначе рано или поздно все выдашь. Враги ведь не обязательно идиоты…

Пламенный идиотом точно не был. Слово за словом он вытягивал из Алексеева историю его отношений с Анной. И все больше удивлялся.

Вот то, что рассказывал Илья, никак не могло быть о той женщине, которая сопровождала Тигра.

Скромная? Застенчивая? Боящаяся своей тени?

И чудовище, которое перестреляло половину нападавших, а потом совратило одного из лидеров Освобождения?

Знаете, тут надо либо шляпу снять, либо трусы надеть. А вместе оно никак не получается.

Пламенный плюнул на все, вызвал Тигра, и мужчины вцепились в Илью вдвоем. Теперь уже удивлялся и Тигр.

Под конец, плюнув, он принялся выспрашивать у Ильи о приметах на теле Анны. О родинках, о шрамиках…

Ладно. Шрамов у ее величества не было. Но родинки были. Илья проговорился. Те самые, судя по лицу Тигра. Но концы с концами решительно не вязались.

Расспросы продолжались больше четырех часов. Потом освобожденцы камеру покинули, а Илья остался. Уселся на одеяло в углу, обхватил голову руками.

Дураком он не был. И…

И взгляды Тигра тоже отлично заметил. И вопросы у него были… такие… он – ревновал? Анна что – с ЭТИМ?! Но такого просто не могло быть!

Потому что никогда не могло быть, вот и все!

Его хрупкая, нежная, любимая девочка не могла делить постель с освобожденцами. Не могла стрелять, словно снайпер. Не могла ругаться. Не могла… предать его. Бросить – не могла.

Или – могла?

Или – это НЕ ЕГО девочка?

Илья застонал. Вопросы просто взрывали измученный разум генерала. Может ли быть на месте Анны… кто-то другой? К примеру, незаконная дочь Петера? Или кузина, племянница… да мало ли бастардов наплодили Вороновы?

Теоретически – может.

Практически… Это нелогично! Невозможно, неправильно… ее бы опознали. Или это специально? Ради Русины?

Верить не хотелось. Думать не хотелось. Жить…

Жить тоже не хотелось. Но повеситься Алексееву не дали еще у Никона. Пришлось сидеть в камере и ждать – чего? Он и сам не знал.

Чего-то…