— Не надо, — Тарион отвёл взгляд и достал из кармана платок с пятнами крови. — Вот. Это кровь леди Варны. Оставил немного после лечения. Тоже хотел кое-что проверить, когда восстановлюсь.

Варя не знала как реагировать на очередное нарушение личного пространства, но, похоже, этот бессовестный эльф опять не собирался спрашивать! Она многозначительно фыркнула, отвернувшись, и сосредоточилась на том, что делает Морнэмир, который вызывал гораздо больше доверия.

Морнэмир же взял платок и прикрыл глаза. Варя увидела, что от его рук по ткани поползли травяные узоры, которые раскрылись, а потом быстро втянулись, словно щупальца актинии.

— Интересно…

— И что интересного? — спросила Варя. Отчего-то сердце поскакало вскачь в ожидании «вердикта». Ну кто в детстве не хотел стать волшебником⁈ Неужели и она…

— Интересно то, что ты не просто маг, а потомственный маг, — хмыкнул Морнэмир и повернулся к Тариону. — Ничего не хочешь мне объяснить?

— Что? Ты о чём?

— О том, что, если верить магии, она — твоя дочь.

— Что?

— Что? — повторила за Тарионом Варя, и они удивлённо уставились друг на друга.

— Так ты что-то перепутал в ритуале закрепления и сделал всех девушек своими дочками, или что? — спросил Морнэмир и Тарион удивлённо моргнул, вглядываясь в лицо леди Варны, пытаясь понять, есть ли в нём что-то знакомое. Она была красивой, с правильными чертами лица, и… вполне возможно…

— О господи! Так разве бывает? — эмоционально воскликнула Варна, посмотрев на Морнэмира. — Неужели магией можно кого-то усыновить или удочерить?..

— Даже не знаю, это надо всех проверить, но Тар никогда не покидал Пятимирье и не был в Благословенном Царстве…

— Я… был… — признался он.

— А?

Тарион не помнил время, когда родился и жил в Благословенном Царстве. Не помнил свою мать и её ласку. Его дни наполнялись грустью и тоской от их невозможности встретиться.

Отец говорил, что Тариона отправили в Серебристый Лес, тогда ещё просто «базу», когда ему было полтора года. Тарион осознал себя примерно через пару лет после этого и больше ничего не забывал. Помнил долгие дни, месяцы и годы в слабом маленьком детском теле. Обращение с ним как с несмышлёным малышом всех остальных жителей Леса, даже когда ему уже исполнилось тридцать лет. Отчуждение всех остальных, когда те понимали, что он взрослый, заключённый в теле почти беспомощного ребёнка. Отец просил набраться терпения, говорил, что это расплата за долгожительство. Потому что Тарион — эльф, а эльфы живут очень и очень долго.

Но всё равно те годы тогда казались невыносимой вечностью. Он впитывал различные знания как губка, лишь бы чем-то занять себя. Учил языки, письменность, различные науки, читал книги. И ощущал себя каким-то уродливым карликом, а не эльфом, как все остальные.

Это потом, когда ему уже исполнилось пятьдесят и тело наконец начало как-то более активно меняться и расти, Тарион нашёл свою стезю и годы начали пролетать с удивительной скоростью.

Всё началось в сто двадцатом году, когда у одного из друзей отца — Морнэмира — во время очередного сражения проявился магический дар. И отец поручил Морнэмиру развить свою магию, а также попытаться научить магии Тариона и вместе им создать базу для обучения остальных, систематизировать знания, определить законы магии и прочее.

Тогда Тарион вместе с Морнэмиром отправился в путешествие по всему Пятимирью. Они искали людей, обладающих Даром, и пытались у них научиться, понять, как они делают то или иное, проводили исследования, опыты, перенимали знания, даже скупали рабов и рабынь, наделённых Даром, пусть и стоили те весьма дорого.

В долгожительстве имелся один неоспоримый плюс: время. Магия и её возможности увлекли Тариона на долгие столетия. У него начало получаться и тоже открылся магический Дар. Подкреплённая упорством, въедливостью и искренним интересом магия в нём росла, обретая ювелирную точность. Морнэмир говорил, что Тарион более искусен, чем он, и его ум более гибок, чтобы понять магию, что ученик превзошёл своего учителя. А Тарион создавал заклинания, магические конструкты, артефакты, писал книги, учил магии других.

В исследованиях и развитии Дара промелькнуло триста пятьдесят лет. А потом, когда Тариону исполнилось лет четыреста, его внезапно начали обуревать странные желания. Старшие в Серебристом Лесу порой смотрели фильмы, в которых участвовали эльфийские женщины, как его мама. И Тарион тогда впервые задумался, почему никого из них нет на базе. Он спросил об этом Морнэмира, который стал его настоящим другом и партнёром.