Ноги у него подломились, и он рухнул. Руки инстинктивно впились в решётку пола. Раздался инфернальный гул, гром и грохот, будто переломилась вся платформа. Послышались крики, потом воздух разорвал оглушительный удар, и Йоренсена швырнуло на поручни. Тело пронзила резкая боль. Повиснув на решётке, он увидел, как море вздыбилось. Над его головой с треском лопался металл. Полный ужаса, он осознал, что гигантская платформа накренилась, и лишился разума. Осталось лишь существо, впавшее в панику, безумно ползущее наверх, подальше от надвигающейся воды. Он карабкался вверх по склону, который только что был полом, но склон становился всё круче, и Йоренсен закричал.

Силы покидали его. Пальцы правой руки расслабились, и он начал сползать вниз. Левую руку рвануло, и он повис на одной правой. Продолжая кричать, он запрокинул голову и увидел падающую нефтяную вышку и вынос с газовым пламенем, который теперь торчал вверх, в угольно-чёрное небо.

Его одинокое пламя казалось почти высокомерным. Вызов богам. Эй, вы там, наверху. Мы грядём.

Потом всё разлетелось в ярко-жёлтом облаке жара, и Йоренсена швырнуло в море. Он не чувствовал боли в том месте, где было оторвано его предплечье. Левая кисть так и осталась сжимать решётку. Прежде чем накатил вал огня, налетевшее цунами уже обрушило тонущую платформу. Гульфакс-С разнесло, и бетонные опоры исчезли в глубине вместе с обломившимся краем шельфа.

* * *

Осло, Норвегия

Женщина слушала, нахмурив брови.

— Что вы имеете в виду? — спросила она. — Что-то вроде цепной реакции?

Она работала в постоянном штабе катастроф при министерстве охраны природы и привыкла иметь дело с авантюрными теориями. Однако институт «Геомар» был ей знаком, и она понимала, что бредом там не занимаются, поэтому попыталась по возможности быстро вникнуть в то, что ей говорил по телефону немецкий учёный.

— Не так чтобы, — ответил Борман. — Скорее синхронный процесс. Разрушения идут вдоль всего материкового склона. Всё происходит одновременно всюду.

Женщина сглотнула.

— И… какие области затронуты?

— Зависит от того, где именно обламывается и на какой протяжённости. Большая часть норвежского побережья, я думаю. Волны цунами разбегаются на тысячи километров. Мы информируем все соседние страны, Исландию, Великобританию, Германию — всех.

Женщина смотрела из окна дома правительства. Она думала о платформах в море. Их сотни — отсюда и до Тронхейма.

— А каковы могут быть последствия для приморских городов? — спросила она без выражения.

— Придётся эвакуировать.

— А для прибрежной индустрии?

— Поверьте, мне заранее трудно сказать. В лучшем случае будет серия небольших оползней. Тогда всего лишь немного раскачает. А в худшем случае это означает…

В эту минуту распахнулась дверь, и в кабинет ворвался человек с побледневшим лицом. Он положил перед женщиной листок бумаги и дал ей знак заканчивать разговор. Она взяла в руки распечатку и пробежала глазами короткий текст. То была радиограмма, полученная с корабля.

«Торвальдсон», прочитала она.

Читая дальше, она почувствовала, как пол уходит у неё из-под ног.

— Есть знаки-предвестники, — как раз говорил Борман. — Люди на побережье должны знать, на что обращать внимание. Цунами предупреждает о себе. Незадолго до его появления можно наблюдать быстрый подъём и затем понижение уровня моря. Несколько раз, одно за другим. Намётанный глаз это заметит. Через десять-двадцать минут вода вдруг отхлынет далеко от берега. Обнажатся скалы и рифы. Вы увидите морское дно, которое обычно не показывается. И это самый поздний момент, когда нужно искать спасения где-нибудь на возвышенности.

Женщина больше ничего не сказала, да она больше и не слушала. Минуту назад она пыталась представить, что будет, если человек по телефону говорит правду. Теперь она пыталась представить, как именно это уже происходит в данную минуту.

* * *

Свегесунне, Норвегия

Лунд изнывала от ожидания.

Ужасно глупо было сидеть в пустом ресторане, попивая кофе. Любая форма бездействия казалась ей пыткой. Кухонный подсобный был очень предупредителен и специально ради неё зарядил кофейный автомат, чтобы можно было сварить эспрессо или капуччино. Вкус у кофе был превосходный, и, несмотря на штормовую погоду и плохую видимость, вид из большого панорамного окна на море был впечатляющий. И всё равно ожидание давалось ей тяжело.

Кто-то вошёл, и вместе с ним в дверь ворвался порыв ветра.

— Хэлло, Тина.

Она подняла голову. Это был друг Свердрупа, Оке. Он был хозяином лодочного проката в Кристиансунне и в летние месяцы зарабатывал хорошие деньги.

Они обменялись несколькими словами о погоде, и Оке спросил:

— А ты что здесь делаешь? Приехала к Каре?

— Намерение было именно такое, — сказала она, криво усмехнувшись.

Оке удивлённо взглянул на неё: