Волна ринулась на неподготовленный город, когда никто даже не успел толком выбежать. Когда подломились межостровные мосты, цунами ещё продолжало расти. Непосредственно перед городом цунами вздыбилось на тридцать метров в высоту, но из-за экстремальной длины волны обрушилось не сразу, а ударило отвесным фронтом по портовым укреплениям, сокрушив причалы, набережные и здания, и понеслось на город дальше. Деревянные строения Старого города сровнялись с землёй. В Вогене — старой гавани — волна накопилась и устремилась внутрь города. В старейшем здании Ставангера — англо-норманнском соборе — поток вначале выбил все окна, а потом сломал стены, и обломки прихватил с собой. Всё, что попадалось на пути, поток сметал с яростью ракетной атаки. Город разрушала не только вода, но и всё, что она тащила за собой: тяжёлые камни, корабли и машины — всё это служило метательными снарядами.

Между тем вертикальная стена воды превратилась в гору бушующей пены. Вал цунами катился по улицам уже не так стремительно, зато турбулентно и хаотично. В пене был заключён воздух, при ударах он сжимался до взрывоопасного давления свыше пятнадцати бар — достаточного, чтобы смять бронеплиту. Вода ломала деревья, как спички, и они тоже становились снарядами бомбардировки. Не прошло и минуты с момента первого удара волны, как все портовые сооружения были полностью уничтожены, а расположенный позади порта квартал разрушен. Потоки воды ещё неслись по улицам, а город уже содрогался от первых взрывов.

У жителей Ставангера не было ни малейшего шанса на выживание. Те, кто пытался убежать от водной стены, внезапно выросшей перед ними до неба, бежали напрасно. Люди не успевали утонуть, потому что были убиты. Вода была как бетон. Никто ничего не успевал почувствовать. Кого не ударило волной, того швырнуло о стену дома или размололо обломками. Утонули разве что те, кто оказался в подвалах. Но и там мощь врывающихся потоков наносила смертельные удары. Тонущие умирали ужасной, но, по крайней мере, быстрой смертью. Вряд ли кто успевал осознать, что с ним происходит. Отрезанные от всякого доступа воздуха, тела заключённых плавали в кромешной тьме в холодной — температурой всего несколько градусов — воде. Сердце начинало биться неравномерно, перегоняло меньше крови и, в конце концов, останавливалось, а метаболизм экстремально замедлялся, из-за чего мозг продолжал жить. Последняя его электрическая активность угасала лишь минут через десять-двадцать, и тогда наступала окончательная смерть.

В следующие две минуты пенное цунами добралось до пригородов. Чем шире разливался бурный поток, тем мельче он становился. Вода бушевала и металась по улицам, и кто в неё попадал, тот пропадал бесследно, но зато большинство домов здесь поначалу выстояло. Кто из-за этого мнил себя защищённым, тот рано радовался. Потому что цунами творит свой ужас не только по прибытии.

Ничуть не лучше бывает, когда оно уходит.

Кнут Ольсен и его семья пережили откат волны в Тронхейме, куда цунами докатилось несколько минут спустя.

В отличие от Ставангера, который лежал как на блюде, Тронхейм был защищён фьордом. Отделённый от моря островами и отгороженный косой, фьорд уходил в глубь материка почти на сорок километров, прежде чем расшириться в просторный залив, на восточном краю которого и был построен город. Многие норвежские города и посёлки расположены по внутреннему краю фьордов на уровне моря. Если посмотреть на карту страны, можно прийти к выводу, что даже мощи тридцатиметровой волны было бы недостаточно, чтобы Тронхейм серьёзно пострадал.

Но как раз фьорды и оказались смертельными ловушками.

Попадая в сужения и воронкообразные бухты, водные массы сдавливались с боков. Многотонные воды протискивались сквозь узкий канал. Действие было опустошительное. В Согне-фьорде — хоть и длинном, но узком, пролегающем меж крутых скал, — высота волны ещё раз увеличилась. Большинство здешних посёлков, расположенных вдоль фьорда, находились на верхнем плато. Вода дорвалась и до них, но больших разрушений не учинила. Другое дело — на конце почти стокилометрового фьорда, где на плоском полуострове густо теснились несколько деревень и посёлков. Волна стёрла их с лица земли и затормозилась лишь о расположенную дальше крутизну гор. При этом пена взмывала на двухсотметровую высоту, «сбрив» всякую растительность.

Тронхеймский фьорд был шире Согне, и стены не так высоки. К тому же к концу он расширялся, что уменьшало напор воды. Тем не менее, водная гора, достигшая Тронхейма, была ещё достаточно высока, чтобы хлынуть через порт и разрушить часть Старого города. Нидельва вышла из берегов и ринулась в кварталы Бакландет и Молленберг. Пенные лавины скосили старые дома. В Киркегате обрушилось почти всё, в том числе и дом Йохансона. Обломки смыло, и теперь они стали частью потока, потерявшего свою силу лишь у стен НТНУ и после этого хлынувшего назад.