Она затопила восточное побережье Великобритании и запад Дании. На широте Эдинбурга и Копенгагена шельф был особенно мелкий. Там со дна поднимался Собачий пласт, реликт тех времён, когда части Северного моря ещё были сушей. Он залегал всего на тринадцать метров ниже уровня моря и поднял цунами на новую высоту.

Южнее Собачьего пласта тесно стояли платформы, волна бесновалась здесь, но всё же изрезанная структура шельфа с его трещинами и хребтами затормозила цунами. Фризские острова были целиком затоплены, но это дополнительно уменьшило энергию волны, так что Голландия, Бельгия и Северная Германия приняли на себя уже ослабленный удар. Со скоростью всего лишь сто километров в час водная стена наконец достигла Гааги и Амстердама и разрушила большие части приморских районов. Они располагались дальше вглубь материка, зато устья Эльбы и Везера были не защищены. Цунами ринулось в русла и затопило все окрестности, пока не добралось до ганзейских городов. Гамбург и Бремен пережили яростное наводнение. Даже в Лондоне Темза вздулась и вышла из берегов, ломая мосты и корабли.

Лишь Балтийское море с Копенгагеном и Килем катастрофа миновала. Правда, тяжёлое море подкатило и сюда, но там, где сливаются Скагеррак и Каттегат, цунами закрутилось и осело.

Сразу же после катастрофы Ольсены добрались до возвышенности. Кнут Ольсен потом не мог сказать, почему они так поступили. Это была его идея. Возможно, он хранил смутные воспоминания о фильме про цунами или о газетной заметке, которую когда-то читал. Может, то была лишь интуиция. Но их бегство спасло семье жизнь.

Многие, пережив набег и отход цунами, всё равно погибли. Они вернулись после первой волны в свои дома, чтобы посмотреть, что от них осталось. Но цунами разбегается несколькими кругами, следующими один за другим. Лишь экстремально большой длиной волны можно объяснить то, что следующая водная гора нахлынула, когда катастрофа, казалось, уже миновала.

Прошло больше четверти часа — и она явилась, вторая волна, не менее мощная, чем предыдущая, и довершила начатое. Третья волна подоспела двадцать минут спустя и была вдвое ниже, потом последовала четвёртая, и на этом всё кончилось.

В Германии, Бельгии и Нидерландах началась эвакуация, но каждому казалось самым разумным воспользоваться для скорейшего бегства машиной, и в итоге через десять минут после объявления тревоги улицы были безнадёжно забиты, пока цунами, наконец, не рассосало пробки на свой лад.

Через час после того, как континентальный склон обрушился, североевропейская прибрежная индустрия прекратила своё существование. Почти все прибрежные города были частично или целиком разрушены. Сотни тысяч людей погибли.

Совместная экспедиция «Торвальдсона» и «Солнца» выявила, что черви разрушили гидраты и на севере, до самого Тромсё. Склон обрушился на юге. Последствия цунами поначалу не позволили задаться вопросом, надо ли рассчитывать на коллапс и северного материкового подножия. Может быть, Герхард Борман и нашёл бы ответ на этот вопрос. Но и Борман не знал, где именно сошли лавины. И Жан-Жак Альбан, которому удалось увести «Торвальдсон» достаточно далеко в открытое море и тем самым в безопасность, не имел представления о том, что в действительности творилось глубоко внизу.

Ещё долго над морем и над руинами прибрежных городов гремели взрывы. К воплям и стенаниям тех, кто выжил, примешивались грохот вертолётов, вой сирен и выкрики из рупоров. То была какофония ужаса, но над всем этим шумом лежала свинцовая тишина. Тишина смерти.

Прошло три часа, прежде чем в море вернулись с суши последние волны.

Вот тогда и обрушился северный континентальный склон.