Но, может, всё-таки позвонить президенту. Просто так. Он это любит. Сказать ему, что все приглашённые учёные и эксперты собрались в полном составе, а это значит, что они приняли неформальное приглашение Соединённых Штатов, хотя у каждого полно дел на своём месте. Или что NOAA обнаружила сходство между неопознанными шумами. Это ему нравилось, это звучало как: «Сэр, мы ещё немного продвинулись вперёд». Конечно, она не могла ожидать, что он знает, что такое Bloop и Upsweep и почему NOAA думает, что разгадала происхождение Slowdown. Это излишние подробности. Но несколько слов уверенности через спутниковую связь, защищённую от прослушивания, — и президент будет счастлив, а счастливый он намного полезнее.

Она решилась.

В это время во дворе отеля Эневек заметил приятного вида бородача с проседью. Его сопровождала молодая женщина в джинсах и кожаной куртке, широкоплечая и загорелая. Оба новоприбывших несли дорожные сумки, которые у них тут же забрал служащий отеля. Женщина на секунду встретилась глазами с Эневеком, отвела со лба локоны и исчезла в вестибюле.

Он рассеянно смотрел на то место, где она только что стояла.

Роскошный отель располагался в окружении гор, вершины которых даже летом сверкали белизной. Здесь был один из лучших горнолыжных курортов мира, а в мае гости съезжались поиграть в гольф и погулять по живописным окрестностям. В этом элитном месте в стороне от мира можно было ожидать чего угодно, но только не дюжины военных вертолётов.

Эневек уже два дня как приехал сюда. Он был задействован в подготовке к конференции — вместе с Фордом, который курсировал на вертолёте между ванкуверским аквариумом, Нанаймо и «Шато», чтобы отсматривать материал, оценивать данные и сводить воедино последние сведения. Колено Эневека всё ещё болело, но он уже не хромал. Чистый горный воздух благотворно на него повлиял, и его депрессия сменилась рвением к работе.

Его арест военным патрулём казался уже далёким прошлым, хотя со дня первой встречи с Ли прошло всего две недели. Её позабавил дилетантизм, с каким он провёл тогда свою ночную вылазку. Разумеется, его засекли сразу, просто некоторое время наблюдали, чтобы узнать, чего ему надо.

С тех пор его доклады больше не проваливались в Чёрную Дыру, он сам теперь сидел в её центре — так же, как и Форд, а с недавних пор и Оливейра. И с Робертсом из пароходства он снова смог побеседовать. Тот первым делом выразил своё сожаление по поводу предписанного ему молчания. Ли наложила запрет на всякую утечку информации, поэтому ему приходилось быть недоступным, хотя несколько раз он буквально стоял рядом с телефоном, по которому секретарша отправляла Эневека на все четыре стороны.

Конференция была подготовлена, и Эневеку ничего не оставалось, кроме ожидания. Мир был в хаосе, Европа в потопе, а он играл в теннис, чтобы посмотреть, как это скажется на его больном колене. Его партнёром был маленький француз Бернар Роше, бактериолог из Лиона. Пока Америка билась с самыми крупными животными планеты, Роше вёл сражение с мельчайшими организмами — и без надежды на победу.

Эневек глянул на часы. Через тридцать минут начнётся конференция. Отель на эти дни закрыли для туристов и отдали в распоряжение правительства. Свыше половины присутствующих здесь так или иначе относились к United States Intelligence Community, большинство — сотрудники ЦРУ. Изрядная часть отеля была отдана NSA — самой крупной секретной службе Америки, специализирующейся на электронной разведке, на защите информации и на криптографии. NSA занимала пятый этаж. Шестой этаж был занят сотрудниками министерства обороны США и канадской информационной службой. Над ними располагались представители британского SIS и охрана, а также делегации информационного центра Бундесвера и государственной информационной службы Германии. Французы прислали делегацию Direction de la Surveillance du Territoire, шведская военная информационная служба тоже присутствовала, как и финская Pääesikunnan tiedusteluosasto. Это было беспримерное собрание секретных служб, беспрецедентный марш-бросок людей и материалов, нацеленный на понимание происходящего.

Эневек массировал своё снова разболевшееся колено. Не надо было играть в теннис. Над ним пронеслась тень — это приземлялся ещё один военный вертолёт.

Внутри отеля по всем направлениям двигались люди — быстро и в то же время без суеты. Половина говорила по мобильным телефонам. Другие со своими ноутбуками примостились в уютных уголках и что-то писали. Эневек прошёл в бар, увидев Форда и Оливейра. С ними был незнакомый рослый человек.

— Леон Эневек, Герхард Борман, — представил их друг другу Форд. — Только не сильно тряси руку Герхарду, а то отвалится.

— Что, теннис? — спросил Эневек.

— Какое там, шариковая ручка! — Борман кисло улыбнулся. — Битый час записывал по телефону то, что две недели назад можно было получить одним кликом мышки. Вернулись в средневековье.

— С завтрашнего дня всё будет в порядке. — Оливейра отпила из своей чашки чай. — Я слышала, для отеля выделили целую сеть.

— У нас в Киле ограниченный доступ к спутникам, — мрачно сказал Борман.