— По куску бы мяса, а? — вяло спросил он.

Она подняла голову и подмигнула. Синие очки она заменила на контактные линзы, которые, впрочем, тоже были подозрительно синими. Если не обращать внимания на её заячьи зубы, то она была очень даже ничего.

— С радостью. И где?

— Есть тут за углом одна изысканная забегаловка.

— Да ну, забегаловка! Нет уж, я тебя приглашаю.

— Вот уж не надо.

— В «Кардеро».

— О боже.

— Там хорошо!

— Да я знаю, что там хорошо. Но, во-первых, я плачу за себя сам, а во-вторых, «Кардеро» мне кажется… ну, как бы это сказать…

Это было модное место с отличной кухней и чудесным видом на гавань и яхты. Напитки в баре лились рекой в глотки хорошо одетых молодых людей. Эневек в своих потрёпанных джинсах и выцветшем свитере чувствовал бы себя там не в своей тарелке. Делавэр же сам Бог велел сидеть в «Кардеро».

А впрочем, «Кардеро» так «Кардеро».

Они поехали на его старом «форде» к гавани, и им повезло: нашёлся свободный столик в углу — как раз на вкус Эневека. Они заказали фирменное блюдо — лосося, зажаренного на кедровых углях, с соей, коричневым сахаром и лимоном.

— Ну, и как успехи? — спросил Эневек, когда официант удалился.

Делавэр пожала плечами:

— Для меня картина ничуть не прояснилась.

— А я к чему-то, кажется, пришёл. Видео этой женщины меня навело.

— Моё видео.

— Ну, ещё бы, — насмешливо сказал он. — Мы всем обязаны тебе.

— Мне вы обязаны, по крайней мере, идеей. И что же ты вынес оттуда?

— В нападении участвовали исключительно косатки-бродяги. Ни одного резидента. И в проливе Джонстоуна, где они живут, нападений не было.

— Итак, опасность исходит от мигрирующих животных.

— И, возможно, от прибрежных косаток. Опознанные горбачи и серый кит — тоже из мигрантов. Все трое провели зиму в Байя-Калифорнии, это даже задокументировано.

Делавэр взглянула на него в замешательстве.

— То, что серые киты и горбачи мигрируют, не новость.

— Мигрируют, но не все. Когда мы в тот день вторично выходили в море — с Грейвольфом и Шумейкером — произошло нечто странное. Я чуть про это не забыл. Нам надо было снять людей с «Леди Уэксхем». «Леди» тонула, а на нас напала группа серых китов. Я уверен, что у нас не было никаких шансов даже самим уйти оттуда живыми, не говоря уже о спасении других. Но тут откуда ни возьмись появляются два серых кита — выныривают и лежат в воде. И остальные отступили.

— И это были резиденты?

— Примерно дюжина серых китов круглый год живёт у западного побережья. Они слишком стары для дальних переходов. Когда с юга приходит стадо, оно принимает этих стариков — с ритуалом приветствия и всё такое. Одного из этих резидентов я узнал, и у него не было в отношении нас враждебных намерений. Наоборот. Я думаю, мы обязаны этим двум китам жизнью.

— У меня нет слов! Они вас прикрыли!

— Господи, Лисия! Что я слышу? Такое очеловечивание — и из твоих уст?

— После того, что случилось за последние три дня, я верю уже всему.

— «Прикрыли» — это всё-таки слишком. Хотя да, я думаю, что это они удержали остальных на отдалении. Им не нравились нападавшие. С некоторой осторожностью можно заключить, что заражены только мигранты. Резиденты вели себя мирно. Казалось, они понимали, что остальные не в своём уме.

Делавэр с задумчивым видом почесала нос.

— Это подходит. Я хочу сказать, много животных исчезло на пути из Калифорнии в открытом море.

— То, что их изменило, следует искать именно там. В глубоком синем море. Далеко-далеко от суши.

— Но что именно?

— Это мы узнаем, — сказал Джон Форд, внезапно появившись перед ними. Он придвинул стул и сел рядом. — И ещё до того, как эти типы из правительства доведут меня до безумия своими звонками.

— Я кое-что вспомнила, — сказала Делавэр за десертом. — Косатки участвовали в деле с удовольствием, а вот большие киты — наверняка нет.

— С чего ты взяла? — спросил Эневек.

— Ну, — сказала она, набив рот шоколадным муссом, — представь себе, что ты должен что-нибудь с разбега таранить и переворачивать. Или падать на что-нибудь угловатое. Ты же сам можешь пораниться!

— Она права, — сказал Форд. — Животное не станет рисковать, если этого не требует защита потомства. — Он снял свои очки и тщательно их протёр. — А что, если нам немного пофантазировать? Что, если всё это было акцией протеста?

— Против чего?

— Против китобойного промысла. Китобои и раньше время от времени подвергались нападению, — сказал Форд. — Когда охотились на детёнышей.

Эневек отрицательно покачал головой:

— Ты сам в это не веришь.

— Это была попытка.

— Неудачная. До сих пор неизвестно, понимают ли киты вообще, что такое китобойный промысел.

— Ты хочешь сказать, они не понимают, что на них охотятся? — спросила Делавэр. — Глупости.

Эневек закатил глаза.