Денис покачал головой, и Таня живо поднялась, скрипнув креслом.

— Давай уберем это, Юляш. Сколько ж можно есть…

Юля сползла с плетеного кресла тяжело и неповоротливо. Подхватила со столика тарелку и чашку, пошла вслед за Таней в дом.

— Я чувствую себя бочонком, — погладила свой небольшой животик, скрытый просторным платьем. — Все косяки собираю, хотя и живота толком нет еще. Мне все мешает, во всем тесно.

— Это нормально, — улыбнулась Таня и начала без зазрения совести хозяйничать на кухне. — Сядь отдохни, я сама уберу. Ты главное, ешь хорошо и спи хорошо. Знаешь, почему‑то первые месяцы самые трудные: живота еще нет, но силы куда‑то уходят. Не знаю, как другим, но мне тоже особенно трудно было именно в первые месяцы. А может, так мне показалось…

— Я и так все время сплю. Не знаю, как женщины работают до декрета, я уже не могу. Во — первых, тоже страшно устаю. Во — вторых, все забываю. Даже дома хожу с записной книжкой, потому что если не запишу, что мне нужно сделать, куда заехать и кому позвонить, все, хана.

— Как Денис тебя еще дома не посадил, удивительно, — Таня насмешливо покачала головой.

— Он старается. По этому поводу воюем последнюю неделю.

— Знаешь, я на его стороне. Если есть возможность не напрягаться, зачем напрягаться. У тебя задача — спокойно выносить и родить Ивана Денисовича. А про остальное нужно забыть.

— Ой, Танюша, только ты меня не зомбируй. Иван Денисович еще не родился, а уже центр Вселенной, — вздохнула Юля и положила руку на живот. Сегодня Шаурины узнали, что у них будет сын, теперь об этом только и разговоров. — Надо же, как вы с братом на этот раз едины во мнении. Я вот думала, что ты меня поддержишь.

— Я тебя и поддерживаю. Такое состояние, беременность, тебе, может, один раз в жизни дано испытать. Так вот и наслаждайся каждым днем по полной. А то можно подумать, без тебя на работе все колом встанет.

— На самом деле я хотела до сентября поработать и все. Месяц остался.

— Вот и правильно. Потом еще тяжелее будет ходить, зачем рисковать.

— Да, конечно. Тем более, я так чувствую, что мне лучше находиться подальше от общества. Раздражаюсь по любому поводу. Чуть‑что готова взорваться. Денису достается. Проснусь ночью и спать не могу, бессонница, понимаешь? А он спит, ему хоть бы хны. А меня прям это бесит. Вот он спит, а я не могу, — Юля устало села за стол и подперла рукой щеку.

Таня засмеялась, вытерла руки полотенцем и присела рядом.

— Ничего страшного. Покапризничай, беременным можно.

— У тебя тоже так было?

Таня задумалась, как будто вспоминая, потом пожала плечами:

— Да как сказать… Я почти всю беременность одна провела. Некого доставать было. Этот, — кивнула неопределенно, имея в виду мужа, — почти все время по командировкам болтался. Ну, братика достану, бывало. Но братик — это же не муж. Не было у меня возможности покапризничать как следует. Так что ты пользуйся возможностью, оторвись за меня, пусть Денис прочувствует.

— Хорошо, так и быть. Только ради тебя, — посмеялась Юля.

Юлька такая милая стала, уже заметно изменилась во внешности, как и все женщины, переживающие этот чудесный в жизни период вынашивания малыша. Губы у нее пополнели и лицо стало округлое. Сейчас Таня смотрела на жену брата и понимала, что в жизни у самой все было наперекосяк. Почему одни мужчины следят за каждым вздохом супруги, как, например, Денис, а другим наплевать если даже у жены появились проблемы со здоровьем? Трудно сказать, почему все тот же Денис, который всю жизнь утверждал, что детей иметь не хочет, сейчас вел себя как сумасшедший папаша и сводил Юльку с ума своим контролем, а Боря, чуть ли не с первого свидания заявивший о своей бесконечно любви к детям и желании их иметь, свою дочь с трудом переносил. Трудно сказать, да и не стоит об этом думать. В прошлом вообще копаться не стоит, тем более в таком далеком прошлом. Таня и не собиралась, просто Юля своими разговорами и трогательным волнением по каждому поводу вызывала в душе какую‑то щемящую тоску.

— Таня, а ты хочешь еще детей? — вдруг спросила Юля, и Таня покраснела, как пойманный за руку воришка, и сделала глубокий вдох.

— Я всегда хотела иметь не одного ребенка, — осторожно подобрала слова, — но хотеть — не значить родить. Я уже не в том возрасте.

— Как это не в том? Что за глупости…

— Потому что я тогда буду не то что старородящая, а древнеродящая, — засмеялась Татьяна. — Пойдем, а то сейчас муж твой принесется узнавать, что мы тут засели вдвоем.

— Только ты меня от мужа и спасаешь.

— Работа у меня такая — спасатель я, — снова засмеялась Татьяна.