— Еще воды?

Я кивнул.

— Ну, вот. Так должно быть лучше. Видишь, дорогой мальчик, что случается, когда убиваешь своих родных? И кружку воды некому подать. Хочешь сказать, что ты не убивал их? Понимаешь, Иларий, я, допустим, тебе верю, — он водрузил свое грузное тело на хлипкий табурет, — например, тут к гадалке не ходи, старик Бахмен мог умереть от старости в любой день и в любой час. Он мог сгинуть в холмах, когда пошел туда за своими корешками, его могли загрызть волки. Его никто бы и не хватился, потому что он был просто старым сумасшедшим стариком, собирающим всякую траву. Дальше. Твои родные могли схватить какую-нибудь опасную болезнь. Мало ли людей помирает сейчас от всяких хворей? А дом мог случайно загореться, например, твоя мать по неосторожности, из-за болезни, не уследила за печкой. Боже, да то угодно могло случиться! Но, понимаешь, в чем вся соль. Если я захочу, то смогу убедить всех как в этой теории, так и в обратном. Ах, да, — Милон театрально хлопнул себя по лбу, — ты же безграмотный пастух и не знаешь, что такое теория. Но, это не важно. Важно то, что я здесь главный. И будет все так, как я захочу. Моим словам все поверят. Твоим — никто. Ну, может быть наш местный дурачок звонарь или сварливая собака Петруська примут твою сторону. Но кто их будет слушать? Звонарь — чокнутый, а Петруська — просто глупая шавка. Все решат, что ты замешан в этом деле. И одним из доказательств будет спешный отъезд цыгана с семейством на твоей лошади. Да-да, я все знаю. Наведывался сегодня к нему с утра. Он поступил так, как я и предполагал, сбежал, как подлая крыса. Понимаешь, между всеми произошедшими событиями есть определенная связь. Между тобой и цыганом… Черт, как же ты погано выглядишь! Вот-вот и дуба дашь. Так, что смотри, хочешь жить, тебе лучше со мной дружить, — Милон вдруг умилился и рассмеялся. — Как же складно я сегодня говорю-то! День определенно выдастся удачным. Ну, вернемся к нашим баранам. Да что ж такое, опять метко сказал! Малый ты слышишь, как я складно говорю? Что ни слово, то прямо картофелина в лунку! Кстати, — он опять обратился ко мне, понизив голос, — видишь там Малого?

Детина стоял, опершись могучей спиной на шаткую деревянную стену дома, которая и так была завалена на сторону, и с наслаждением жевал сухую ветку травы. Он время от времени втягивал из носа воздух и смачно харкал вперед, словно тренировался, насколько далеко может улететь плевок.

— Вид производит отвратительный, — продолжил Милон, — но он делает все так, как я скажу. Незаменим в работе, можно сказать, мой раб и слуга. И знаешь, ему неплохо живется у меня. Потому что, если бы не я, он был давно уже вздернут. Это он, тот самый мальчик, который когда-то убил своих родителей, братьев и сестер. Зарубил их топором. Вот так вот, взял топор, который он, к слову сказать, точил несколько дней, чтобы он был настолько острым, что мог разрезать волосинку поперек. И в одну из ночей всех и прикончил. Кровищи было тьма. И все доказывало, что это он сделал. Но я подстроил так, чтобы Малый был невиновен. Так все и затихло, все решили, что бедная семья стала жертвами бродяг.

— Вы не боитесь, что он однажды вас порубит на кусочки? — прошептал я.

— О, это исключено, я все предусмотрел, но сейчас мы о другом. Видишь, ты болен, и судя по всему, очень болен. Ты, возможно, даже умрешь без помощи. Родных рядом с тобой нет, Бахмен сгинул, цыган сбежал, ты теперь один. Тебе нужен лекарь. А если и выживешь, то тебя будут судить. Со всякой стороны незавидное положение.

— Я знаю, чего вы хотите. Вам нужно стадо.

— Да, дорогой, мне нужно стадо. И не только, мне еще нужен ты. Понимаешь, Малый есть Малый. Он не особо сообразителен и умен. А вот ты, мне нужен, такой как ты. Я одинок, у меня нет детей, моя старуха померла уже лет, как пять, но я еще полон сил и идей. Милон не сдается старости. В самом деле, не могу же я передать все дела остолопу Малому? — Милон обернулся: детина находился на безопасном расстоянии, чтобы слышать разговор. Он стоял возле старого деревянного колодца и от всей души туда смачно харкал. — Ты только посмотри, этот оболтус плюется в колодец и даже не знает пословицы — не плюй в колодец, пригодится воды напиться. И к тому же он укокошил всю свою семейку. Как же такому нехристю довериться-то? Понимаешь, — Милон зашептал мне прямо в ухо, — ты у меня на крючке, тебе некуда деваться. Соглашайся на мои условия или ты умрешь здесь в одиночестве, вместе со своими овцами, или если выживешь, то все равно сделаю так, что ты умрешь, или на виселице, или просто пропадешь. Здесь выбор у тебя маленький. Ну что, согласен?

— Да… — прошептал я, и с этим словом меня покинули все силы. Моя шея будто надломилась, и раскаленная голова упала на грудь.

— Малый! — рявкнул Милон. — Забирай!

В дом, бухая сапожищами, вошел детина, ловко поднял мое тело в воздух и словно младенца вынес на улицу.