Через неделю пришел учитель. Это был худой, маленького роста мужчина лет пятидесяти, с залысинами и бледным лицом, не выражающим никаких эмоций. Мы приступили к изучению азбуки и счета. Я, чтобы не выдать себя, что умею читать, глупил, плохо запоминал буквы и порой даже дурачился, отчего учитель пыхтел, но продолжал методично вдалбливать в голову сельского лопуха, как он меня называл, знания. Иногда мне надоедало притворяться, и я принимался тараторить текст, чем приводил его в изумление и даже в какую-то стадию мистического ужаса. Да что говорить, я сам от себя ужасался. Милон следил за моими успехами и был очень доволен, что не ошибся во мне. Сойка тоже частенько вертелась во время уроков, заглядывала в кабинет, якобы ей нужно там подмести или помыть полы, чем раздражала учителя и смешила меня. Но внутри себя я не чувствовал радости, хоть иногда и смеялся. Ведь я знал, какие страшные события скрывались за всем моими способностями.

Милон часто принимал у себя гостей, в той самой приемной, где произошел наш первый разговор. Люди начинали приезжать с самого утра, до позднего вечера. На вид это были в основном бедняки, но иногда заезжали и богато одетые. И в основном их всех объединяло одно: они заходили с печальными лицами, а выходили чаще со счастливыми, хотя бывало и даже с более поникшими. Часто там же мелькал и угрюмый Малый, который вызывал у меня содрогание и какое-то холодящее чувство страха.

Только в двадцатых числах декабря выпал первый снег. К тому моменту мы с Сойкой уже стали не разлей вода. И я даже не мог представить, как я раньше мог жить без такого друга.

Как ребенок, радуясь первым хлопьям снега, она выбежала из дома и задорно побежала по снежному двору, который с каждой минутой заваливало снегом. Я выбежал с ней, и мы начали кидаться снежками. Снег еще плохо лепился и, не долетая до цели, разлетался как порошок во все стороны, обсыпая нас маленькими колючими искринками. Ее длинная коса летала по воздуху, как рыжая бестия, а белые комки снега то и дело летели мне в лицо. Я догонял ее и в свою очередь пытался натереть снежком ее веснушчатые щеки докрасна, но она все время ускользала. «А, не догонишь, не догонишь!» — кричала она, дразнясь.

— Ну, держись! — пригрозил я и изо всех сил рванул вперед, пытаясь ухватить ее за косу. В тот момент, когда это мне удалось, она неожиданно споткнулась, и я с размаху налетел на нее, и мы оба повалились на землю. Сойка оказалась подо мной, уткнутая лицом в снег.

— Ты не ушиблась? — с испугом спросил я. Но она беззвучно смеялась, а ее волосы, глаза, нос и губы были все в пушистом снегу.

— Это так смешно! — захохотала она.

— Ах, ну если смешно, то значит сейчас я, как и обещал, натру тебе щеки! Будешь еще дразниться? — закричал я, руками растирая снег на ее лице.

— Охо-хо, ну ладно, прекращай! Все, все, аха-ха, я больше не буду!

— Точно не будешь?

— Точно, — она хитро улыбнулась, и резко шлепнула мне в лицо охапку снега, успевая протолкнуть его под мой воротник. — Вот так вот лучше!

— Ну, ты сейчас получишь! — я начал загребать снег и также запихивать его за ее воротник. — Вот тебе, вот, получай! — ну тут я заметил, что она уже давно не сопротивлялась и загадочным взглядом изучала мое лицо.

— Что с тобой? — недоуменно спросил я.

— Ничего. У тебя необычного цвета глаза.

Я смутился.

— Да? И что?

— Ты будешь красивым.

— Зачем ты это говоришь? — она окончательно сбила меня с толку.

— Не знаю, — улыбнулась она, но я знал, что она знает, и я сам знал. Какая-то странная волна пробежала по моему телу, промелькнула и быстро исчезла, как только я почувствовал на себе тяжелую и грузную тень. Я поднял голову и увидел, что слева, за забором, стоял Малый и сверлил нас, беспечно и радостно валяющихся на снегу, напряженным, мрачным взглядом.

— Пойдем отсюда, — глухо сказал я, подавая Сойке руку.

Как только мы зашли в дом, Малый ушел.

— Он все это время пялился на нас? — выдохнула она, отряхиваясь от снега.

— Наверное. Тебе нужно быть осторожней. Этот человек очень опасен.

— Да? А что он сделал?

— Ты разве не знаешь?

— Нет. Никогда не интересовалась. Мне он все время казался просто придурковатым, вроде нашего звонаря в церкви. Так, что он сделал?

— Тебе лучше не знать. Звонарь придурковатый, но добрый, а этот…

— Что этот?

— Все, нечего об этом разговаривать. Просто будь осторожна, с ним не разговаривай лишний раз. И не попадайся на глаза, когда одна, только, если рядом с тобой кто-нибудь еще.

— Например, ты?

— Ну, допустим и я.

— А ты сильный? Ты меня защитишь? — она опять странно улыбнулась, сверкая светло-зелеными глазами.

— Вряд ли я смогу устоять в драке против него, — усмехнулся я. — Он сломает мою спину пополам, как куриную косточку.

— Я не дам ему сломать тебе спину. Пусть только попробует, и он встретится с этим! — она угрожающе выставила вперед свой костлявый кулак, обсыпанный рыжими веснушками.

— Что это? — я схватил ее за запястье. — Мышиный хвост или гриб сморчок? А может веснушчатый кузнечик? Выглядит также устрашающе, как и пятка таракана.