Во время обеда Герман рассказал, как он познакомился в цирке с Софи в прошлом году, когда она выступала в воздушной акробатике. Не больше месяца им понадобилось, чтобы понять, что они любят друг друга и хотят пожениться.

— Я поправлю, это он знал, что хочет сделать мне предложение, — улыбнулась Софи, обращаясь ко мне и Марии, — я же ни о чем не догадывалась. Я думала, что все это несерьезно, ну, в самом деле, ведь за ним бегали все акробатки, гимнастки, клоунессы и даже сам директор цирка.

— Вот уж не думал, что ты сомневалась во мне! — притворно воскликнул Герман, шутливо грозя пальцем жене.

Мария улыбалась, наблюдая за милой перебранкой влюбленных супругов, а меня не покидало чувство, что что-то было не так. Не видно было по бледному лицу Софи и ее болезненным, уставшим глазам, под которыми залегли синеватые круги, что она счастлива в семейной жизни.

Герман продолжил рассказ о том, как ему удалось построить карьеру известного циркового силача. Благодаря невероятной выносливости и силе с ним не мог конкурировать ни один атлет, так что вскоре он стал главной звездой цирковых программ, и каждый цирк мечтал заполучить его в свой штат на постоянную работу. Ему предлагали огромные гонорары за выступление, зрители требовали продавать все больше и больше билетов на шоу «Силача Джонни». Герман гастролировал по всей стране и зарубежом. И когда он познакомился с Софи, решил, что пора купить уютный дом в столице для жены, но сам он не намеревался оседать на одном месте и продолжил ездить по городам, а Софи слишком одиноко было оставаться одной в доме, и она путешествовала с ним.

— Да, Герман не разрешает мне приходить на его выступления, — заметила она с какой-то горечью в голосе, стараясь не смотреть на мужа, — боится, что я рожу раньше времени. Он даже не рассказал мне, как вчера прошел его номер. Я знаю, он каждый раз выдумывает все новые и новые трюки, которые не под силу обычным людям. И хоть мы все знаем, что Герман не совсем обычный, я беспокоюсь за него, кто знает, чем может обернуться очередной его запредельный номер. Я даже боюсь, что ему как-нибудь взбредет в голову поднять слона.

Герман молчал, пока мы втроем шутили про поднятие слонов, и с силой жевал мясо, отчего его желваки угрожающе вздулись.

— Если мне нужно будет поднять слона, я его подниму, — холодно сказал он, бросая на жену мрачный взгляд. — Благодаря вот этим запредельным трюкам, мы ни в чем себе не отказываем и живем так, как многие не могут себе позволить. Так что тебе следовало бы сейчас помолчать, а не насмехаться над моей работой. Твое дело сейчас думать о детях.

Софи вздрогнула, как от пощечины, и еще больше побледнела.

— Но я не насмехалась, я просто пошутила, — она попыталась оправдаться, но столкнувшись с глазами мужа, беспомощно опустила голову и начала нервно мешать еду в тарелке.

За столом повисло неловкое молчание, и Мария, чтобы сгладить обстановку начала рассказывать о своей работе в интернате.

— У вас непростая работа, — заметил Герман. — Скажите, Мария, только честно, как вы сами считаете, какой процент из ваших воспитанников исправится?

— Это довольно сложно сказать, но приблизительно, я думаю, где-то пятьдесят на пятьдесят.

— Значит, пятьдесят процентов останутся негодяями, ворами и разбойниками, а некоторые станут насильниками и убийцами. Что ж, неплохой результат. И как вы считаете, доброта, проявленная к ребенку, может излечит его душу, изгнать из него злобу?

— Непростой вопрос, — вздохнула Мария, — я постараюсь ответить на него предельно честно. К сожалению, по моему опыту, нет. Например, я не могу, как бы ни старалась и как бы ни хотела, заставить кого-то быть добрым. Это невозможно. Некоторых детей невозможно заставить проявлять сострадание, заботу и теплые чувства к живым существам. К сожалению, эти дети ничего не осознают и не поймут. Они не поймут ценность жизни другого человека, свободу личности и неприкосновенности.

— Так, а почему тогда так происходит? Откуда берется в них зло? — спросил Герман, внимательно рассматривая лицо Марии.

— Я думаю, что люди уже рождаются с ним, и в большинстве случаев, это не зависит от жизненных обстоятельств. Дети из одной семьи, пережив одинаковое количество горя, лишений и страданий, могут стать разными людьми. Кто-то озлобится на мир и будет творить зло, часто даже похуже, чем он сам видел, а кто-то останется добросердечным и сострадающим. Все наши качества уже заложены при рождении. Просто дальше со временем они будут раскрываться.

— Я с вами полностью согласен, — кивнул Герман и продолжил: — А может у вас есть какой-нибудь жизненный пример на ваши слова?