— Что это ты делаешь? — басит он грозным голосом, напугав меня своим неожиданным появлением до полусмерти. — Совсем ума лишилась?! — и в два счета сократив разделяющее нас расстояние, вцепляется в бутылку в моих руках, требуя: — Отдай сюда. Это мое!

И наши взгляды, словно рога двух упертых баранов на узком мосту, скрещиваются между собой в немом противостоянии. Бутылку я не выпускаю…

Через три четверти минуты Патрик смачно выругивается.

— Не ругайся при мне, — произношу я только, ощущая покалывание в онемевших пальцах.

— Так отдай бутылку… черт тебя подери!

— Не отдам.

— Что ты себе позволяешь? Кто дал тебе право лезть в мою жизнь? — и он раздраженно перехватывает бутылку повыше, там, где находятся мои пальцы…

Этот краткий телесный контакт заставляет мою руку непроизвольно разжаться, и Патрик с довольным видом салютует мне отвоеванной у меня бутылкой. Смотрю на него и ощущаю новый приступ одуряющего отчаяния, от которого узлом скручивает живот, а на глазах наворачиваются слезы… Я никогда не была плаксой, а тут глаза вечно на мокром месте. Что со мной? Мужественно борюсь с подступающими слезами, превозмогая дрожь в нижней губе.

Патрик больше не улыбается… Только смотрит колючим, злым взглядом.

— Да что б тебя, — кричит он наконец. — Что ты прицепилась ко мне, проклятая девчонка?! — и со всей силы швыряет отобранную у меня бутылку в раковину. Та оглушительно звякает о край, и меня окатывает фонтаном жидкости и стекла. Я испуганно вскрикиваю…

Патрик, должно быть, сам испуганный своим поступком и его неожиданными последствиями, добрую минуту смотрит на мою забрызганную алкоголем одежду, а потом молча выходит вон…

Глотая слезы, я собираю осколки разлетевшегося по кухне стекла и промакиваю бумажными салфетками мокрые пятна алкоголя, одуряющий запах которого делает и меня чуточку пьяной. По крайней мере неожиданное возвращение Патрика с медицинской аптечкой в руках представляется мне неким фантастическим видением моего одурманенного алкогольными парами мозга…

— Не реви, — кидает он мне несколько грубовато, а потом усаживает на стул перед собой. — Давай сюда руку… — Я послушно протягиваю правую ладонь. — Да не эту, — одергивает меня он, — другую… — И сам тянет к себе мою левую руку, на которой, как я только теперь замечаю, кровоточит едва заметная царапина.

Его неожиданная забота смущает меня, и я неловко бросаю «ерунда, ничего страшного», но Патрик все же протирает царапину ватным тампоном и наклеивает пластырь. Все это время я сижу ни мертва, ни жива… Едва могу дышать.

— Ты это, прости меня, — неловко произносит он, сосредоточенно укладывая назад в аптечку коробку с пластырями. — Я погорячился… — И наконец вскидывает на меня свои янтарно-шоколадные глаза: — Прости, такого больше не повторится.

Его слова заставляют меня улыбнуться:

— Ты на работу опоздаешь, — отзываюсь на это я, и мужчина тоже одаривает меня смущенной полуулыбкой…

— Я сегодня не пойду. У меня выходной.

— А, ясно… — Мы оба молчим, не зная, как нам теперь быть, а потом я вдруг спрашиваю:

— Можно я возьму машину, чтобы съездить домой? Мне… э… переодеться надо…

— Переодеться? — переспрашивает он недоуменно, а потом, должно быть, складывает в голове некий пазл, и неловким движением откидывает со лба взлохмаченные волосы. — Да, конечно… Хотя… ты могла бы взять сегодня выходной. Я ведь дома и могу присмотреть за матерью…

Я скептически окидываю взглядом его помятую физиономию с покрасневшими глазами: да ему бы о себе самом суметь позаботиться…

— Нет, я вернусь. Через час…

— Хорошо, возвращайся. Ключи на крючке в прихожей…

— Спасибо.

Я выхожу из кухни с улыбкой на лице, а из дома — со смесью странного нетерпения и радостной песни в сердце, от которой почти хочется завопить в голос.

Глава 5.

Когда в тот день я вернулась к Штайнам, Патрик гремел посудой на кухне: готовил завтрак для матери.

— Все закончилось, — виновато произнес он, встряхивая пустой упаковкой от молока. — Надо бы в магазин съездить… — И неловко добавил: — Хочешь со мной?

Я с трудом сдержала радостную улыбку, так и прорывавшуюся из далеких, потаенных глубин моего сердца… Патрик зовет меня с собой в магазин! Знаю, звучит нелепо, но для меня — как музыка. И хотя я понимала, что он скорее всего пытается таким образом загладить вину за разбитую бутылку, все равно была рада даже этой малости и потому согласилась незамедлительно.

— Хочешь поздороваться с мамой? — предложил он мне между делом, и я утвердительно кивнула.

Зашла в комнату к фрау Штайн и взбила ей подушки лишний, дополнительный раз — Патрик уже сделал все за меня. Старушка, как мне показалось, смотрела на меня несколько настороженно, но без обычного молчаливого превосходства… Что она хотела во мне рассмотреть? Если не Еву Мессинг, то все остальное не имело значения. Я сказала ей, что мы скоро вернемся и вышла за дверь…