И мы говорим о другом: о различных видах древесины, о способах ее обработки, о лобзике и стамеске и о многом другом, от чего, я это вижу, у Патрика буквально горят глаза. Я сопоставляю упившегося мужчину, признававшегося мне в суицидальных мыслях с этим отчаянным энтузиастом — не получается: они так же далеки друг от друга, как бывают далеки два противоположных полюса Земли. Это радует и огорчает одновременно… Как вытащить прежнего Патрика-оптимиста из Патрика нынешнего, депрессивного? У меня нет ответа.

Под конец нашего разговора я несмело интересуюсь, могу ли завтра воспользоваться Патриковой машиной, и он пожимает плечами:

— Я на ней только за продуктами и езжу, так что пользуйся, мне не жалко.

И потому сразу же с утра, едва мне выпадает счастье сдать фрау Штайн с рук на руки светловолосому «викингу», я отправляюсь в магазин за продуктами. Хочу пополнить не только свои скудные запасы, но и прикупить кое-что для Патрикова холодильника — сам он не очень утруждает себя заботами о насущном. Если бы не необходимость заботиться о своей матери — он, верно, и вовсе питался бы одними шоколадными батончиками.

В Виндсбахе два сетевых магазина с продуктами, и я выбираю тот, что подешевле — „Лидл» — беру закупочную тележку и начинаю систематически обходить полки с товарами, то и дело сверяясь с небольшим списком, который заранее набросала для себя дома. Наконец подхожу к холодильникам и кладу в коляску две упаковки молока…

— Милая, не подсобишь с обезжиренным йогуртом, каждый раз не могу до него дотянуться? — обращается ко мне маленькая старушка размером с садового гнома, которая стоит в полуметре от меня и приятно улыбается.

— Да, конечно. — Я проникаюсь мгновенной симпатией к ее осыпанному пеплом старости пучку на запрокинутой ко мне макушке и добрым, улыбчивым глазам в окружении сеточки морщин… — Может, вам еще чем-нибудь помочь?

— Нет, милая, с остальным я справлюсь сама. Спасибо! — А потом тут же интересуется: — Не та ли ты самая девушка, что работала одно время в кафе «Шваб» на Аллеегассе? Мне кажется, я видела тебя там.

Я подтверждаю ее догадку, добавив, однако, что уже с месяц как работаю в другом месте: присматриваю за парализованной женщиной — работа в кафе не задалась. Пушистые брови моей собеседницы вздергиваются над рамками ее очков для зрения…

— Уж не у Штайнов ли ты работаешь, моя милая? — любопытствует она, и голос ее становится почти жалостливым. — Представляю, как несладко тебе приходится… Бедняжка.

Ее участие приятно мне, но само отношение к Штайнам не радует, и я неожиданно заступаюсь за свою неласковую подопечную:

— Все вовсе не так уж плохо, как вам кажется: мы с фрау Штайн нашли общий язык, и я вполне довольна своим рабочим местом. В любом случае, оно лучше работы в кафе, можете мне поверить…

Старушка-гном не совсем верит моим словам, вижу это по ее сочувствующему взгляду, но больше она на эту тему не заговаривает.

— Ты, должно быть, новенькая в городе, не так ли? — Я киваю головой. — Всегда приятно видеть новые лица, особенно такие милые, как твое… Я фрау Коль, Камилла Коль.

— Ева… Ева Гартенроут, — отзываюсь я на ходу.

— Приятно познакомиться! — старушка несильно стискивает мои пальцы. — Еще увидимся, Ева. Удачи тебе в твоей работе!

Я едва успеваю ответить, как чужое мужское плечо бесцеремонно отталкивает меня в сторону и перекрывает своей сутулой спиной фигуру моей собеседницы, так что я даже округляю глаза от подобной бесцеремонности…

— Простите, — касаюсь я пальцем спины в черной футболке, и мужчина, крутанувшись юлой, вперивает в меня свои покрасневшие, словно полусонные глаза, горящие яростным раздражением:

— Что тебе надо? Вали отсюда.

Я невольно съеживаюсь и отступаю на шаг назад: этот незнакомец в черной футболке неожиданно опрокидывает меня в прошлое одним своим угнетающим взгляд видом опустившегося человека — я так и вижу себя маленькой девочкой, переезжающей с мамой к ее очередному новому парню. Все ее прежние мужчины были смутно похожи на этого незнакомца… Я даже теряю дар речи.

— Иди, милая. Все хорошо! — фрау Коль смущенно мне улыбается. Неужели она знает этого жуткого грубияна, который едва ли намного старше Патрика, хотя и выглядит дряхлой развалиной по сравнению с последним?

— Денег дашь? — обращается к ней этот неприятного вида мужчина с красными глазами. — Ты обещала, что дашь… так что не увиливай.

Я отступаю к своей тележке с единственной мыслью побыстрее убраться отсюда.

— Я только вчера дала тебе пятьдесят евро. Хочешь сказать, что уже все истратил?

— Да, черт тебя подери, ничего уже не осталось! — взрывается мужчина. — Я купил себе сигареты и пива… Думаешь, на эти жалкие гроши можно особенно разгуляться?! Мне надо еще.

— Боюсь, больше у меня нет, — отвечает ему старушка, — как видишь, мне нужно заплатить за продукты.