Слышу возмущение в голосе Каролины, когда трубка отзывается следующими словами:

— Ты ничего не понимаешь: любовное письмо нельзя отпечатать на принтере. Оно должно быть написано от руки, только от руки и никак иначе. Это же ЛЮБОВНОЕ послание, а не реферат на тему экономической психологии. Ты меня просто удивляешь, сестрица!

Я молчу ровно минуту, не меньше. Обдумываю слова Каролины… В конце концов, она спрашивает:

— Ну, что скажешь? Могу я на тебя рассчитывать или как?

— Лучше бы «или как», — отзываюсь я, и Каролина применяет секретное оружие: умоляющий голосок, которому я никогда не могла сопротивляться:

— Ну, пожалуйста, Евушка, помоги своей неумехе-сестрице написать маленькое такое послание… Ты же знаешь, мне без тебя не справиться, особенно в первый раз. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Каролина оглушительно взвизгивает, когда я-таки бурчу свое «ну хорошо, ты ведь все равно не отстанешь» и обещаю не только написать, но и снести написанное адресату. Этот пункт нашего договора напрягает меня больше всего, однако, я полагаю, забросить конверт в почтовый ящик Нортхоффов может оказаться не так страшно, как выводить на бумаге цветастые признания Каролины.

А ее так и распирает от обилия фраз… Мы подключаемся по Скайпу и начинаем составлять наше послание.

— Напиши, что я влюбилась в него с первого же мгновения, как увидела, — говорит Каролина, мечтательно закатывая глаза. — И что пахнет от него…

— … Мандаринами и морским бризом. Да-да, я помню, — вставляю с тяжелым вздохом. — Может, добавим что-то менее патетичное. Например, об ощущении покоя, испытываемого тобой в его присутствии. Ну или о жгучем желании снова посидеть с ним под одним одеялом и…

— Нет, — прерывает меня Каролина. — Это скучно. При чем здесь все эти странные ощущения: здесь дело в другом. — И велит: — Напиши про его байк. Скажи, что я в жизни не видела парня, так хорошо смотрящегося за рулем своего мотоцикла.

Я интересуюсь:

— Так ты в Килиана влюбилась или все-таки в его байк?

— Одно другому не мешает, — возражает сестра. — Парень на байке — это своего рода мифологическое существо…

— Кентавр? — подсказываю я.

— Ага, — улыбается Каролина, — байкотавр или что-то в этом роде. Ты главное пиши, не отвлекайся!

В том же духе мы трудился еще около часа, а после Каролина велит мне запечатать письмо в конверт и снести по адресу не позже завтрашнего дня. Смеется, называя меня своим маленьким Амуром, и в итоге отключается, оставляя меня наедине с ворохом моих же разросшихся до размеров маленького Евереста проблем.

На часах девять вечера, и я решаюсь спуститься на кухню и развлечь себя выпечкой сливового пирога: снесу его завтра вместе с письмом к Нортхоффам и поблагодарю тех за гостеприимство. Так, пожалуй, будет правильнее всего…

— А вот и ты, — говорит Патрик, заметив меня на пороге. — Чем была занята? Я слышал, беседовала с Каролиной.

— Так и есть, — обхожусь кратким ответом, и спрашиваю: — Рената ушла? Я думала, вы все еще не можете наговориться.

Патрик откладывает журнал и похлопывает по месту рядом с собой — я послушно присаживаюсь и ощущаю мужскую руку, скользнувшую мне на затылок. Это приятно… Очень приятно. Выдыхаю, не в силах совладать с реакцией на эту простую ласку.

— Сердишься на меня? — спрашивает Патрик, заглядывая прямо в глаза. — Считаешь, мне не стоило приглашать их в наш дом?

— Ты мог бы посоветоваться со мной.

— Знаю, прости. Просто все это случилось так неожиданно… Я несколько раз порывался признаться тебе на выходных, да не хотел портить твою встречу с родными. Ты была так счастлива… Я просто не смог.

— А после?

— А после боялся…

— Чего?

— Твоей реакции, должно быть. — И признается: — Я сам до конца не могу поверить… Весь мир как будто бы с ног на голову перевернулся. К тому же, как мне кажется, Лукасу я совсем не по нраву… А тут еще Рената больна.

И тогда я спрашиваю:

— Как долго они пробудут в Виндсбахе?

— Через месяц назначена операция.

— Значит месяц?

— Полагаю, что так. — Чувствую, как он притягивает меня к себе и нежно целует в губы. — Ну, ты чего, — спрашивает через мгновение, — неужели ревнуешь, глупышка? Ты же знаешь, я тебя люблю, только тебя и больше никого.

— Однако вино с Ренатой вы распивали на пару, — не могу сдержаться от шпильки, и Патрик улыбается:

— Так все дело в этом злополучном вине? Вот уж о чем тебе стоит волноваться меньше всего. — И объясняет: — Рената привезла с собой бутылочку, хотела отпраздновать нашу встречу… Я сказал ей, что ты не пьешь. Вот и все.