В доме что-то со всей силы бухается на пол — неужели старая вредина свалилась с кровати, проносится в голове ужасающая меня мысль? Только не это. Подхватываю со стола поднос с едой и тороплюсь в сторону спальни, замирая на секунду у порога, чтобы придать лицу выражение соответствующей невозмутимости.

— Вот я наконец-то и пришла в себя, — провозглашаю я, распахивая дверь комнаты. Фрау Штайн по-прежнему лежит в кровати, и я незаметно для нее выдыхаю, заметив на полу опрокинутый стул, но до его злоключений мне нет никакого дела. — Могу теперь и вам подсобить с утренними процедурами. — С этими словами я подхожу и откидываю край розового покрывала, потом подхватываю испепеляющую меня взглядом старушку под мышки и подтягиваю ее в сидячее положение. Она клацает зубами у самого моего уха, и я едва успеваю отпрянуть…

— Да вы просто зомби какой-то! — пытаюсь держать я лицо. — Тоже питаетесь мозгами, не так ли? Полагаю, выносить мозг — было вашим наилюбимейшим занятием в прежние времена… Бедные ваши домочадцы!

Потом ставлю поднос на стол и беру в руки ложку…

— Будьте хорошей девочкой и открывайте рот, договорились.

Фрау Штайн поступает с точностью да наоборот: сжимает губы еще плотнее, так что и без того абсолютно бескровные, они превращаются в белесую, едва заметную линию. Чудесно!

— Не хотите есть?

Она утвердительно кивает, и я чувствую, как вся моя самоуверенность разбивается на тысячи мелких кусочков… Эта старушка, действительно, крепкий орешек.

— В таком случае не стану вас заставлять, — спокойно констатирую я, отхожу к окну и присаживаюсь на стул. — Я пока могу и газетку почитать… — Расправляю старый номер «Региональных новостей» и погружаюсь в статью про строительство нового, навороченного отеля на месте бывшего магазина одежды. На самом деле я и половины из прочитанного едва могу припомнить — слишком нервничаю из-за своей неудачи в роли сиделки, так что буквы вслепую прыгают перед глазами, совсем не проникая в мятущееся сознание…

И тут старушка с растрепанными после сна волосами начинает лупить левой функциональной рукой по краю своего покрывала.

— В чем дело? — несколько раздражаясь, любопытствую я. — Вы проголодались? — она отвечает мне двумя ударами руки по одеялу.

— Хотите пить? — снова два удара.

— Хотите в туалет? — еще два яростных удара.

— Я так понимаю, это значит «нет», не так ли? — фрау Штайн лупит по одеялу один раз, и я расплываюсь в улыбке. — Понимаю, два удара — это «нет», один удар означает «да»… Умно. И это лучше, чем ничего… Так чего же вы хотите? Умыться?

Два удара.

— Выйти на прогулку?

Опять два удара.

— Вы сами не знаете, чего хотите, — в сердцах заключаю я и снова берусь за старый номер «Вестника». — Продолжу-ка я лучше чтение своей газеты… — И та ударяет по одеялу единожды. Догадка растекается по моему лицу вместе с торжествующей улыбкой: — Хотите, чтобы я почитала вам газету? — интересуюсь я не без самодовольства. — Хотите узнать о жизни своего города, не так ли? Как же я сразу не догадалась: вы ведь столько лет участвовали в жизни Виндсбаха, а теперь, вот ведь незадача, остались не у дел… Так вот, смотрите, — я показываю ей фотографию под читаемой мною статьей, — на месте бывшего «Вёрла» скоро вырастет новый, сверхсовременный отель, как вам такая новость? — глаза старушки вспыхивают любопытством. — А еще в городе скоро пройдет сельскохозяйственная выставка, слышала, вы прежде тоже в ней участвовали… Хотите об этом почитать?

Та лупит по одеялу с такой яростной силой, что я вмиг понимаю, как могу воспользоваться таким рычагом давления и потому произношу:

— Давайте договоримся: я стану читать вам местные газеты, а вы в свою очередь перестанете кидаться в меня посудой и отказываться от еды перестанете тоже. Согласны? Да или нет?

В комнате повисает тяжелая, наполненная напряженной сосредоточенностью тишина, а потом фрау Штайн ударяет по одеялу ровно один раз.

Глава 3

Патрик возвращается около шести и, как мне кажется, ожидает от меня очередных жалоб на счет своей матери и последующего за ними бегства — не тут-то было: я встречаю его улыбкой триумфатора и вопросом о том, как прошел его день.

Он выглядит озадаченным… слегка смущенным… и самую капельку встревоженным.

— Да ничего так… прошел, — отвечает он мне, отводя глаза в сторону. Я вдруг пугаюсь: он ведь не узнал меня, правда? А потом улавливаю запах алкоголя в его дыхании и с облегчением выдыхаю… Нет, не узнал — просто пропустил стаканчик и стыдится этого. — А как вы с мамой, поладили?

Я живо припоминаю стакан, запущенный мне в голову, но решаю умолчать об этом.

— У вас, герр Штайн, мировая мама, — отвечаю я своему работодателю. — Думаю, мы с ней полюбили друг друга буквально с первого взгляда…

Мужчина вскидывает на меня недоуменный взгляд: должно быть, считает, что ослышался, а потому решает уточнить:

— Вы с ней полюбили друг друга? — голос почти испуганный. — Вы уверены, что говорите о моей матери?