— Наши офицеры от меня ожидали иного — что я, как лучший в полку фехтовальщик, вызову обвинителя на дуэль. Я понял, что это ничуть не поможет, потребовал показать мне бумаги. Правда, пригрозив поединком, но об этом забыл рассказать — не считал важным.

— Но обвинение было снято!

— Способ показался моим друзьям странным. Конечно, они ничего не сказали, но былая сердечность между нами пропала. Я не хотел ничего им доказывать, не стал объяснять, что важнее помочь своему командиру, чем похвастаться мастерством в фехтовании. Никто не был удивлён, что с военной службы я перешёл на службу святому суду.

Дон Рикардо не стал делиться секретом, что он лично и долго убеждал полковника де Мендоса не отговаривать молодого офицера от необычного для человека его круга решения. Помолчав, великий инквизитор попросил рассказать о другом крупном деле — обвинении в колдовстве графини де Гарофа. Следователь задумался.

— Поначалу дело казалось мне крайне глупым. У графини нашли составляющие приготовления зелья. Какие-то травы, дохлую мышь…

— Неужели? И что при допросе?

— Ну показал я ей дохлую мышь, — дон Себастьян встряхнул головой и потёр лоб. — Графиня хлопнулась в обморок.

— Настоящий? — великий инквизитор слушал рассказ о допросе и улыбался, в красках представляя себе, что может устроить женщина, которая одновременно и боится обвинителя-инквизитора, и жаждет его мужского внимания.

— Конечно. Где стояла, там рухнула. Что такое притворный обморок? Женщина выберет позу, взмахнёт руками, жалобно вскрикнет… присмотрит, куда ей сподручней упасть — диван, кресло…

— Ваши объятия… — не удержался от шуточки дон Рикардо, тут же состроив серьёзную мину.

— Графиня действительно с перепугу потеряла сознание, пришлось выплеснуть стакан воды ей в лицо. Она очнулась, стала хватать меня за руки, нести какую-то чушь.

— Надеюсь, при этой занятной сцене были свидетели?

— Секретарь и дуэнья. В словесном потопе, который она обрушила на мою голову, рациональное зерно всё же было: она подозревала в навете кузена и наследника мужа — дона Диего де Мондего, нового графа де Гарофа.

— Вот как? Дон Диего хлопотал в столице за снятие обвинения. Вы опередили его.

— Всё было подстроено так топорно, что дона Диего легко заподозрить в попытке заставить вдову выйти за него замуж, не дожидаясь окончания траура, главное — раньше, чем в Сегилью приедет отец доньи Эстрельи. Для каких-нибудь лавочниц… — дон Себастьян помрачнел, но тут же взял себя в руки. — Для простолюдинок, таких, с позволения сказать, доказательств хватило бы, но не для дочери графа Теворы и вдовы графа Гарофы.

— Удивительно, что дело вообще возбудили.

— Возбудили на месте, где граф Гарофа всем заправляет, и потом передали в Cегилью.

— Получается дело о клевете. Хотя обвинить дона Диего…

— Я съездил в поместье графа и допросил прислугу… женскую. Разбойников легче допрашивать! — молодой следователь сделал большой глоток кофе, поморщился и пожалел, что на столе нет вина. — Слёз, визгу, клятв… Если хоть чуть разобрать это светопреставление, подозрительней всех камеристка. Но с ней случился припадок.

— Обморок, припадок. Сочувствую вам, сын мой.

— Дело куда хуже. Я не знал, вызывать лекаря или экзорциста.

— Неужели? — дон Рикардо от волнения подался вперёд, уронив на тарелку очередное пирожное. — Вы заподозрили, что женщина одержимая?

— Раньше никто не замечал за ней признаков эпилепсии. Я отправил её в монастырь, под присмотр матери Анхелики, и отложил пока это дело. Вы понимаете, если колдовство всё же найдут, девушку ждёт костёр, даже если она такая же жертва, как донья Эстрелья.

— Да, и первый подозреваемый — дон Диего.

— Какая-то чушь… С графини обвинения я, конечно же, снял. Обыкновенная глупая женщина. Если она ведьма, то я император Китая.

— Со смертью мужа графини всё чисто?

— У меня нет причин сомневаться в расследовании дона Бернардо. По его словам, дело вполне заурядное — картёжник и бабник нарвался на поединок из-за гулящей девки.

— Бедная донья Эстрелья.

— При подобном вдовстве никто её не осудит за новый брак в ближайшее время. У дона Диего вполне мог быть расчёт воспользоваться сложившимся положением. К тому же, граф Тевора не получил вовремя известия о том, что его дочь обвинена в колдовстве. Он ответил уже на моё письмо, и писал о полном неведении.

— Интересные дела творятся в Сегилье.

— Не боитесь не уснуть после кофе?

— Не беспокойтесь, сын мой, почитаю немного, да и усну. Я очень рад видеть вас, дон Себастьян. Благодарю за беседу. И призываю вас быть осторожным.

— Благодарю. Я выхожу один очень редко, всегда вооружён, — молодой человек встал и поклонился, собираясь уйти. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, сын мой. Увидимся перед моим, увы, скорым отъездом из прекрасной Сегильи.