— Не забывайте, мы не знаем изменника. И даже верные люди среди торговцев могут рассчитывать на торговые связи, на выкуп, на тайники. Они согласятся, скрипя зубами, дать продовольствие гарнизону. Могут, под расписку и грабительские проценты, кормить моряков. Но беднота из предместья в их глазах лишь обуза.

— Я часть из бедняков взял в стражу. Часть пока при работе.

— Наверняка недостаточно, да и сегильская беднота вряд ли имеет большие припасы.

— Голодные бунты купцов не страшат?

— Дешевле кормить небольшую охрану.

— Где голод, там эпидемии.

— Если осада затянется.

— Сейчас можно взять продовольствия ненадолго.

— Второго раза не будет. Скорее испортят, чем выдадут.

Проблема была, очевидно, крайне серьёзной. Дон Себастьян нахмурился, стиснул зубы, подумал и произнёс:

— Поговорю с губернатором. Я дона Армандо, правда, арестовал, но, надеюсь, долг для него важнее обиды. Быть может, городская казна выделит средства, или герцог подпишет от имени города обязательство. Конечно, торговцы постараются завысить цену, но я, как инквизитор, смогу повлиять, чтобы они умерили жадность.

— Не уверен, что герцог сочтёт своим долгом при осаде кормить бедняков.

— Попытаюсь. Он, конечно, скажет всё, что обо мне думает, но без разговора не обойтись, выхода нет.

— Есть выход. Я подпишу личное обязательство, если сумеете договориться с торговцами о разумной цене и оформите документы, что припасы пойдут на нужды города при осаде. Тогда я смогу позже добиваться возмещения от короны.

Весь разговор граф почти не менялся в лице, и его голос звучал одинаково ровно. Дон Себастьян был изумлён, благодарен, обещал ускорить расчёты и в ближайшее время собрать всех купцов, торгующих продовольствием. Напоследок прибавил:

— На такое способен только благороднейший человек.

Впервые граф усмехнулся:

— Куда мои земли денутся из Эспании? Торговцы свои капиталы переведут, как только прижмёт, а богатым дворянам прямая выгода — служить государству.

— Не все так считают.

— Не все видят дальше своего носа.

Вскоре граф уехал из монастыря, напоследок заметив:

— Надеюсь, дочь теперь сможет хоть недолго остаться одна. Она очень напугана этой осадой, но, кажется, успокоилась.

Не желая быть неучтивым, дон Себастьян поклонился графине, про себя подумав: «Почему у достойнейшего аристократа такая жалкая дочь?», ему было неловко от её навязчивого внимания.

Моя пятая жизнь началась на руках моей драгоценной Инес. Я увидел сеньору Фелисию и стал полностью счастлив. Огляделся. Хозяйки мои шли по городской улице и скоро оказались в большом каменном здании с небольшим двориком — в монастыре. Здесь уже получили прибежище несколько растерянных, перепуганных семей, а на тряпье лежали раненые, помятые в давке. Женщины в простых чёрных платьях и белых платках — монахини, суетились, метались, стараясь помочь, тоже были испуганы. Инес меня ласкала недолго. Помогла здесь, принесла там. Потом стала что-то писать, подходила к людям предместья, спрашивала, успокаивала. К пожилой женщине, здесь самой главной, Инес обратилась:

— Мать Анхелика, вот списки. Всего сто двадцать пять человек. Женщины, дети, раненые — я всех записала.

— Благодарю, дочь моя. Почерк хороший… Тебя отец обучал?

— Да, писать, считать, и немного латыни. Бабушка побоялась учить травам.

Настоятельница монастыря вздохнула и подошла к моей старой хозяйке.

— Здравствуйте, сеньора Фелисия! Давно мы не виделись.

— Ох, мать Анхелика, кто бы подумать мог, что встретимся так!

— Я постараюсь скорее узнать о припасах. На монастырских долго не продержимся. Колодец у нас, к счастью, свой.

— Чувствую, и раненых будет много, и больных, и уставших. Может быть, разрешите мне собрать трав по старинке и сделать отвары?

— Если что уцелело из старых посадок… Спрошу коменданта. С началом осады везде караулы, разговор об измене.

— Дон Бернардо — человек разумный. Я слышала, у него нет предубеждения против травниц.

— Вы не знаете, сеньора Фелисия — изменники убили дона Бернардо. Теперь комендант — дон Себастьян де Суэда.

— Господи, как же так?

— Дон Себастьян ночью поднял тревогу и приказал пустить людей из предместья, а теперь всем распоряжается, — мать Анхелика слегка улыбнулась. — Странный достался нам инквизитор — то разбойников ловит, то город спасает.

— Будем надеяться, что спасёт.

Всех как-то пристроили: кого в кельях, кого во дворе. Здоровым мужчинам стражники приказали подойти к площади на отбор ополченцев. Инес и сеньоре Фелисии разрешили разделить каморку с молодой женщиной, о которой мать Анхелика сказала:

— Хосефа здесь на моём попечении по приказу следователя инквизиции, у неё эпилепсия.

— Какое несчастье! Выглядит совершенно здоровой, только тени своей боится.