Инквизитор был рад хоть недолгое время провести в одиночестве. Он осторожно заглянул в патио, в противоположном конце которого дамы ещё стояли вокруг пошатывающегося капитана Альвареса. Потом взгляд его скользнул по изящным колоннам окружавшей внутренний двор галереи и остановился на девушке, расталкивающей лекарство пестиком в ступке. Молодой человек сразу узнал сеньориту Рамирес и, пока его никто не видел, позволил себе, глотая понемногу крепкий кофе, полюбоваться её профилем. Он даже вспомнить не мог, когда так спокойно и невинно рассматривал красивую женщину, не думая ни о том, как скоро она окажется в его постели, ни о том, как избавиться от её слишком рьяных попыток туда забраться. Вскоре инквизитор заметил, что сеньорита иногда замедляет движения, поглядывая на разыгравшуюся неподалёку комедию, улыбается, даже смеётся. Ему тоже стало смешно, и он случайно звякнул чашкой о блюдце.

Девушка обернулась, конечно, узнала его, удивилась и прыснула. Если дон Себастьян когда-либо и встречал создание женского пола, смеявшееся над ним, то и этого не мог вспомнить. Поймал себя на том, что улыбается непозволительно долго, улыбается девушке, что ему совсем нельзя делать, надо скорей перестать, но она опередила его, прервав пересмешку. Попросту вернулась к своему занятию, иногда поглядывая в открытую книгу и добавляя в ступку лежавшие рядом травы. Лицо инквизитора стало бесстрастным уже тогда, когда сеньорита Рамирес не могла этого видеть. Ни тени кокетства в ней молодой человек не заметил.

Послышались шаги. Мать Анхелика вернулась с отцом Николасом и тотчас оставила мужчин вдвоём. Дон Себастьян по обыкновению сразу перешёл к делу:

— Спасибо за вашего Чико. Если вы не против, я подержал бы его при себе.

— Конечно, не против. Собственно, рыжий пёс вовсе не мой — приходит когда хочет, я его подкармливаю.

— Как мой Негрито, — усмехнулся дон Себастьян. — Не зря они подружились.

— Этот кот, наверное, единственное дорогое лично для вас создание в Сегилье, которую вы так отчаянно защищаете.

Отец Николас был сам на себя не похож. Его обычно лукавая самодовольная физиономия осунулась, руки заметно дрожали. Поняв, что от следователя не укрылись ни волнение пожилого священника, ни потемневшие веки, он перестал крепиться, закрыл лицо руками и простонал:

— Моя донья Мартина! Наши дети! Сейчас, когда первые атаки отбиты, я боюсь за них сильнее с каждым днём! Первые дни я, наверное, не способен был осознать ужас, который на нас надвигается, а теперь не могу спать по ночам! Молодые глупые курицы, которые заявились сюда перед вами покрасоваться, уже считают себя спасёнными. Я им завидую… Простите, если я недостаточно верю в ваши способности, но мне слишком много лет, чтобы не понимать превратности войны. Знаю, знаю, замок Суэда выдерживал осады сил, неизмеримо превосходящих силы его защитников, но в нём никогда не было… вы понимаете…

— Измены, — глухо ответил дон Себастьян.

— Не смейте лезть на рожон! Вы наша единственная надежда!

— Я принял меры на случай…

— Бросьте. Если погибнете, изменники воспользуются замешательством, а губернатор может и вовсе сдать город. Нетрудно догадаться, почему вы его арестовали. Племянник не станет с ним спорить.

Спорить сейчас, очевидно, не было смысла. Отец Николас это понял, и, пока его собеседник допивал кофе, предпочёл сменить тему.

— Милая девушка, — он кивнул на Инес. — Очень похожа на мать.

— Вы знакомы с сеньоритой Рамирес?

— Венчал её родителей лет… теперь и не вспомнить, сколько назад. В те годы травницы были в почёте, никто и не удивился, что красавица-дочь сеньоры Фелисии вышла за офицера. Могла, впрочем, мужа и побогаче найти. Они были счастливейшей парой, но вот пожалуйста: лейтенант живёт сейчас, как крестьянин, а их дочь зарабатывает шитьём. Донья Мартина иногда даёт ей работу.

— Мне пора.

— Храни вас Господь.

Я очнулся в кустах. Моя шкурка была исцарапана, весь я разбит и страдал. Встал на лапы, вдохнул морской воздух, затем потянулся. Я жив! Силы вливались в меня ветром и лучами рассвета. Пора возвращаться, но как? Пока не придумал, решил навестить сеньору Пепиту.

Домик сеньоры Фелисии не был разрушен, но был разорён. Грабители перерыли все вещи, побили простую посуду, порвали, сожгли, что осталось из скромных вещей. Я перестал смотреть — слишком жалко. Порадовался, что когда пираты здесь были, уже след простыл моих славных хозяек.

Сеньора Пепита выскочила из своей норки, очень обрадовалась мне, рассказала, как ей было страшно. На мой вопрос, может ли кот вернуться в город, если ворота закрыты, задумалась.

— Не знаю, сеньор Негрито. Пройти можно только горами. Мышь не пройдёт наверняка, а вот кот… боюсь посоветовать вам что-то во зло, но другого ничего мне не придумать.

— Благодарю вас, попробую. Мне очень не нравятся мовры.

Конечно, они мне не нравились! Всюду слышалась их злая речь. Они грозили моему городу. В предместье нашли каких-то несчастных, кто не успел убежать или предпочёл спрятаться. Мужчины были жестоко избиты и смиренно прислуживали, а женщины еле ходили. По их разговорам я понял — много убитых. Заодно я узнал: вылазка увенчалась успехом, и колодцы отравлены. У пиратов осталась только вода, которой они запаслись. Быть может, близок конец проклятой осады?