Инес улыбнулась и сказала со смехом:

— Я слишком бедна, чтобы блажить, как знатные дамы.

— Блажить? Вы считаете, повальное увлечение женщин Сегильи сеньором де Суэда, ещё до осады — всего-навсего блажь? — дон Фелис чувствовал себя опять сбитым с толку, хотя ход мыслей Инес ему очень понравился.

— Да что ж вы всё так понимаете… — покачала Инес головой с мягким упрёком. — Дон Себастьян — достойнейший кабальеро. Наверное, даже наверняка, кто-то из дам испытывает к нему глубокие чувства, но так, чтоб все вместе — конечно же, блажь.

Кабальеро опять не нашёл что ответить, а девушка негромко продолжила:

— Дон Фелис, вы мне будто экзамен устроили. Мне нужно работать. Если хотите ещё что-то спросить, спросите сейчас, и больше не будем к этому возвращаться.

У кабальеро остался последний вопрос: «Сеньорита, вы выйдете за меня замуж?», но он не хотел услышать в ответ, что за него тоже будут молиться. Потому, вежливо улыбнувшись, откланялся.

***

Дон Фелис, твёрдо решив добиваться руки сеньориты Рамирес, задумался: он может погибнуть во время осады. А город — остаться, и в нём — благородная девушка без крова, без денег, и неизвестно, как будет с работой. Кабальеро было не всё равно, что станет с Инес в случае его смерти, но уклоняться от боя он не был намерен. Как ей помочь и не задеть её доброе имя? Хорошенько подумав, дон Фелис нашёл выход и в тот же день навестил поверенного.

Старый законник ни капли не удивился, что довольно молодой человек вздумал составлять завещание. Он под диктовку внёс в документ длинный список: родня, слуги, друзья, и под конец: «Почтенной сеньоре Фелисии Ортис, выходившей меня после ранения, завещаю пятьсот дукатов, чтобы она остаток дней могла провести безбедно». Законник и этому не удивился.

— Увы, сеньор де Гарсиа, в такое время случается, что молодые сеньоры упоминают в завещании стариков.

— Надеюсь всё же, — деланно усмехнулся дон Фелис, — что я и живым смогу позаботиться о почтенной сеньоре Фелисии. Право, мне есть за что быть ей благодарным… — а про себя подумал: «За внучку…».

Затем дон Фелис направился в гарнизон получить распоряжения от капитана Энрикеса по поводу своей дальнейшей службы в ополчении города. Дорогой размышлял, под какими предлогами ему уместно появляться в госпитале, не компрометируя сеньориту Инес. С другой стороны, чрезмерная деликатность может обернуться против самого дона Фелиса — наверняка прелесть и достоинство благородной девицы заметил не он один. Впрочем, по этому поводу кабальеро скоро перестал беспокоиться:

«Кто её здесь видит? Простые парни да молокососы, зависящие от родни, для которой благородное происхождение и добродетель не заменят приданого. Разве что наш герой в неё влюбится, но он уж совсем другого полёта птица…».

Как ни сильно Инес нравилась дону Фелису, мысль, что сеньор де Суэда, с утра до ночи, а порой и ночами занятый обороной города, сонму обожающих его знатных дам и девиц предпочтёт скромную провинциалку, показалась кабальеро ни с чем не сообразной.

***

Вечером до госпиталя добрался и комендант. Целый день он разбирался с пожаром — допрашивал, перечитывал все отчёты, пытался понять, какова роль подрядчика Рамона Таберы и оправданы ли подозрения против Гильермо Фуэнтеса. Применять пытки он, как и раньше, не видел смысла. От других мастеров, занимавшихся ремонтом башни, услышал множество обвинений в адрес покойного — разумеется, они старались свалить вину на того, кто уже не ответит. По существу, инквизитор узнал только одно — во время ремонта из-за задержек оплаты строители отказались работать, но сеньор Табера нашёл где-то бригаду. Неопытную, однако она произвела впечатление, и другие строители были вынуждены довольствоваться малой частью того, что им причиталось по праву. С тех пор прошло несколько месяцев, где искать тех людей — знал, наверное, только сеньор Табера. Возможно, его за это и убили, если он сам не был изменником. Сеньор Фуэнтес старательно отвечал на все вопросы и был скорее подавлен, чем испуган.

Стараниями пожарных ущерб в итоге оказался не так значителен, как опасались, хотя злодеи использовали горючую смесь. Но остались ли изменники живыми и на свободе — ответа по-прежнему не было. Разочарованный и уставший, дон Себастьян счёл своим долгом навестить госпиталь, узнать, как дела у пожарных, и поблагодарить их за честное исполнение долга.

Войдя в ворота, он невольно улыбнулся, думая — вдруг здесь сегодня снова читают стихи? Увы, сеньорита, должно быть, устала. Её вовсе не было видно, а комендант не позволил себе расспросов.

Спустя четверть часа дон Себастьян собрался назад, к воротам, где его поджидала охрана. Шёл он тихо, не желая никого беспокоить, и неожиданно услышал беседу. Молодой мужской голос с восхищением произнёс:

— До чего хороша малышка Рамирес!

— Да… будто тонкой кисточкой нарисована.