В этот день дон Фелис подошёл после обеда, с расчётом, что раненые при штурме более-менее придут в себя, и Инес сможет позволить себе хоть ненадолго отвлечься для разговора. Кабальеро, решив, что скоро добьётся благосклонности девушки, предупредил сеньору Фелисию и мать Анхелику о своих серьёзных намерениях, а потому считал себя вправе не изыскивать для визитов предлоги. Он пришёл в монастырь, радуясь ясному дню, вспоминая, как накануне город стал праздновать, узнав об успешной атаке на мовров, впал в уныние, увидев подмогу, подоспевшую к неприятелю, и вновь воспрял духом. Дон Фелис был среди тех, кто слышал слова коменданта.

«Всё-таки необычайный он человек. Ничего ведь особенного не сказал, а мы из киселя снова стали железом», — подумалось кабальеро.

Он был уверен: сегодня сеньорита Инес будет рада с ним поговорить о вчерашнем, и быть может, выпадет подходящий случай сделать ей предложение. Кабальеро с улыбкой вошёл в монастырь, завернул в патио. Увидел девушку издалека, поклонился и, пока она была занята, завязал разговор с раненым давним знакомым.

— Как самочувствие, дон Орсино?

— Руки-ноги на месте.

— Ещё успеете повоевать?

— Не здесь, так на севере. Ты слышал, в госпитале ночевал комендант.

— Ранен? — нахмурился дон Фелис.

— Пустяк, но от усталости на ногах еле держался. Мать Анхелика настояла, чтобы он уже никуда не уходил среди ночи, а сеньорита Инес напоила отваром.

— Вот как? — дон Фелис на миг обеспокоился и тут же себя отругал.

— Да. А с утра комедия началась. О царапине на щеке коменданта, и где он ночевал, проведали дамы…

Кабальеро расхохотались. Старший, закоренелый холостяк, добавил:

— Для спокойствия города нашего коменданта нужно сразу после осады женить, только эти гусыни кого угодно отвратят от женитьбы.

— А от приданого?

— Даже с приданым!

— Может, опять соберётся в священники?

— Да какой из него священник! Бьюсь об заклад, вернётся на военную службу, где ему самое место.

— Тогда в городе точно настанет спокойствие — сеньора де Суэда отправят на север. Pитания опаснее мовров.

— Измена везде опасна. В Сегилье очень ловкий изменник, раз даже наш инквизитор его до сих пор не нашёл.

— Комендант оказался ловчее.

— Надеюсь.

— Уверен. Город на военное положение он перевёл железной рукой. О, сеньорита освободилась! Выздоравливайте поскорей, дон Орсино.

— Что-то я не уверен, что сеньорита совершенно свободна… — пробормотал себе под нос немолодой раненый.

***

Вскоре и дону Фелису пришлось догадаться — сердце девушки не свободно, и вовсе не он тому стал причиной. Предыдущее несколько дней Инес смотрела на него гораздо приветливее, смеялась над его шутками, охотно рассказывала о родных краях, и как её по приезде поразила Cегилья. В ясных глазах то и дело мелькали весёлые искорки. Сегодня её будто бы подменили. Разумеется, сеньорита держалась безупречно учтиво, но не задала ни одного вопроса, отвечала кратко, и, очевидно, тяготилась обществом своего поклонника. Пожалуй, неловкость — единственное, что девушка испытывала сейчас в отношении дона Фелиса, а смотрела она на него отстранённо, как смотрят монахини. Полный дурных предчувствий, кабальеро между прочим спросил:

— Коменданта вчера зацепило осколком камня. Вроде не сильно?

— Нет, дон Себастьян ранен легко, но вот устал… Он человек, из плоти и крови, а ведёт себя, будто сделан из стали…

На один только миг ресницы девушки затрепетали, голос перешёл в шёпот, она посмотрела сквозь кабальеро, как если бы он был стеклянный. Дальше обольщаться не было смысла, и кабальеро откланялся. Сеньорита заставила себя попрощаться учтивым поклоном и вздохнула с видимым облегчением.

Дон Фелис был смятён. Напрасно он считал сеньориту Рамирес слишком разумной, чтобы увлечься недостижимой мечтой. Или это просто ребячество, восхищение героем, спасшим город? В конце концов, им все восхищаются… Хотелось бы думать именно так — слишком трудно для человека жить, волнуясь от страха к надежде, что же требовать от совсем юной девушки? Сеньор де Суэда способен влиять на людей, его слушают с начала осады, позабыв — инквизитор присвоил звание коменданта, но кому есть до этого дело? Что ему стоит за несколько слов заворожить девушку? Он хоть заметил? Едва ли… Кабальеро разыскал сеньору Фелисию, нашёл её растерянной и удручённой. Почтенная травница подняла на него заплаканные глаза и тотчас их опустила. На безмолвный вопрос тихо ответила:

— Вы сами видите, сеньор, что с ней творится.

— Ребячество. Надеюсь, что это ребячество… — глухо сказал дон Фелис, слишком он сам хотел в это верить. — Я подожду. До свидания.

***

Инес только с утра могла позволить себе понадеяться, что перемены в ней незаметны. Хоть она и старалась вести себя как обычно, была очень внимательна, улыбалась, но не раз и не два ощущала взгляды сочувствия. Пожилой раненый тихонько шепнул: «Мы им все восхищаемся», молодой с тоской промолчал, дон Фелис… и дон Фелис, конечно, заметил. Впрочем, именно от дона Фелиса Инес считала нечестным скрывать своё безнадёжное чувство.