Ещё накануне девушка была весела и здорова душой. Как и весь город, надеялась, что немыслимая атака напугает противника и заставит его снять осаду. Как у всех, у неё замерло сердце, когда в монастырь, чуть не плача, прибежал паренёк и рассказал о новых пиратах. И, как у всех, её душа возродилась надеждой: защитники города духом не пали, поверили в свои силы и верят своему коменданту. Дон Себастьян стал для неё, как для всех, человеком, о котором когда-нибудь сложат легенды.

Но вот он пришёл: измученный, грязный, забывший, когда последний раз спал. Живой мужчина, а не герой старинных баллад. Она помогла ему, как любому из раненых, а он взял её за руку. Просто взял за руку, посмотрел на Инес своим удивительным взглядом, сказал несколько ласковых слов — и она утонула в захлестнувшей волне безрассудного чувства. Девушка из Хетафе пыталась ещё совладать со своим непослушливым сердцем. Вспоминала архангела, твердя про себя: дон Себастьян для неё всё равно, что этот архангел. Засыпая, старалась представить знакомую с детства картину, но в эту ночь в её сне предводитель небесного воинства ей улыбнулся. Сошёл со стены, обнял Инес и не отпустил. В воображаемых объятиях архангела она и уснула.

Новый день не принёс пробуждения разума. Инес едва вспоминала саму себя накануне. Ещё вчера она могла посмотреть другими глазами на Санчо. На радость бабушке, ей начал нравиться дон Фелис. Но несколько ласковых слов коменданта — и все другие мужчины стали для девушки будто тенями. Ни с кем больше Инес не могла представить себя, хотя ей было немыслимо представить себя рядом с героем Сегильи. Осталось лишь скрывать слёзы, работать и улыбаться.

Я очнулся под деревом, когда меня лизнул Чико. Рыжий пёс попенял мне за неосторожность и рассказал последние новости. Я был так огорчён, что осада ещё не закончена! Чико тоже вздохнул, но прибавил:

— Защитников нашей Сегильи так просто не напугаешь.

— О да! Дон Себастьян непременно что-нибудь придумает.

— Не знаю насчёт его новых придумок, но он не позволит нам пасть духом и сдаться.

— Где он сейчас?

— Поди догони! Ночевал в госпитале.

— Неужели он ранен?!

— Царапина, но очень устал. Уже к вечеру зашёл в монастырь навестить раненых, да там и остался. Утром — опять на ногах, проверял караулы, проводил совещания, всё как обычно.

— Я к нему!

— Наверное, в комендатуру.

***

Меня, как обычно, к дону Себастьяну пустили. Он был один, изучал бумаги. Был серьёзен, но мне, как всегда, улыбнулся.

— Здравствуй, Негрито! Что-то я никак не найду ни малейшего следа, кто мог убить дона Бернардо. Вот, пожалуйста, его архив, здесь протоколы допросов свидетелей, и никакого намёка, кого, мне неизвестного, он мог лично впустить.

Я строго муркнул: пора отдыхать, а мой друг снова мне улыбнулся. Его сильные пальцы утонули в моей чёрной шерсти. Дон Себастьян взял меня на руки, подошёл к окну и посмотрел на Сегилью.

— Чудный город. Красив, был беспечен, а теперь нам с тобою нужно его спасти. У Сегильи немало защитников, почти все сражаются не только за город, но и за свои семьи, своих близких, тех, кто им дорог. Я здесь пришелец. Как мне сказал отец Николас, мне только ты здесь по-настоящему дорог. Он не прав. Прав, что дорог мне ты, но не знает, что мне дорога твоя молодая хозяйка.

Он вздохнул и снова погладил меня.

— Ты, Негрито, наверное, колдовской кот. Приходишь, когда ты мне нужен. Можешь промурлыкать Инес, что Сегилью вчера я защищал ради долга, а сегодня — ради неё? Промяукай, что я люблю её. Может быть, с первого взгляда, или с первого смеха, улыбки, или когда я услышал о ней разговор. Не знаю, неважно. У меня мало свободных минут, и каждую эту минуту я хочу разделить с Инес. Промяукаешь ей? Знаю, не сможешь. Я сам ей это скажу после осады, если останусь в живых.

Мой друг ещё недолго смотрел в окно, потом решительно сложил бумаги, убрал их в стол и собрался спать. Я поскрёбся в дверь, и он меня выпустил, напоследок погладив.

***

Я побежал в монастырь. Юркнул в каморку Инес. Она сегодня здесь оказалась одна. Напросился к ней на руки, а она залилась вдруг слезами.

— Негрито, малыш… Ты ведь никому не расскажешь? О чём я, это знают все, кому интересно… Он не знает, наш комендант, и зачем ему знать, что к множеству влюблённых в него женщин добавилась Инес из Хетафе…

Я мяукал в ответ своей драгоценной хозяйке — я видел его, и мой друг велел передать: сколько бы ни было влюблено в него женщин, ему нужна лишь Инес из Хетафе. Инес не поняла и снова заплакала. Я мяукал, мурчал, тёрся о её руки. Она всё равно не поняла, но улыбнулась:

— Довольно. Подумать страшно, на кого я похожа. Умоюсь сейчас, и Хосефу сменю на дежурстве. Никому не должно быть дела, что я влюблена.

На другой день к коменданту пришли моряки. Старик, потерявший сына, заговорил от их имени: