— Но, послушайте… — как ни мало дон Диего ценил женский ум, разрыв помолвки с героем, которого ждёт блестящее будущее, не укладывался в самое разнузданное воображение. — Вас ещё не утвердили, но король приедет на днях! Вот уж не думал, что женщины могут настолько ценить формальности!

— Граф, вы о чём? Она же сказала — за настоящего коменданта! Понимаете — настоящего! Прибавила, что благородный человек не станет присваивать чужие заслуги, — он, на миг отведя взгляд от дона Себастьяна, снова стал на него смотреть.

Герцог тоже посмотрел на настоящего коменданта и взорвался:

— Лучше б они влюбились в актёра! Вы хоть знаете, что это за девица?

— Понятия не имею, — негромко ответил дон Себастьян.

— Знать хотите?

— Ни капли.

Махнув рукой, дядя обернулся к племяннику.

— Где она?

Неожиданно хихикнул отец Николас.

— Как где? Дерётся с доньей Эстрельей.

— Что?! Причём здесь моя кузина? — единственное, что дон Диего успел сообразить — из-за глупости неизвестной ему сеньориты появился ещё один серьёзный претендент на руку графини.

— Все думали, комендант на ней женится… А тут ещё вдруг моя невеста…

— Ваша невеста — сто тысяч дукатов! — отец Николас не мог сдержать откровенного хохота. — Но куда ей до графства Теворы! Я ставлю на донью Эстрелью.

Дон Себастьян смотрел и слушал совершенно отстранённо, слишком вокруг него всё было нелепо, с другой стороны, его сейчас могли бы пытать на дыбе, так что разговоры о надоедливых женщинах раздражали бывшего инквизитора меньше обычного. Пока можно хотя бы отдохнуть от духоты — вместе с капитаном Альваресом в допросную ворвался прохладный воздух, и дверь осталась открытой. Не без злорадства бывший инквизитор подумал ещё: его обвинители все в камзолах, им от духоты хуже, чем обвиняемому в рубашке. Немного, оказывается, нужно для радости, когда грозит пытка…

Из задумчивости бывшего коменданта вывел дон Диего, бесцеремонно схвативший арестованного за плечи:

— Объясните, что здесь происходит? Что значит — за настоящего коменданта?! Кто присвоил чужие заслуги?

— Вы не знаете? — дон Альфонсо так изумился, что отвлёкся от своих горестей: — Всю осаду комендантом был дон Себастьян де Суэда. Я — только формально. Дядя! Вы ему не сказали?

— А… я думал, он знает.

— А я просил после осады не называть меня комендантом.

— Это единственное ваше распоряжение, которое Сегилья не выполнит! — дон Альфонсо без сил опустился на стул, с которого вскочил Менго.

***

Граф рухнул в кресло и порвал воротник. Разгадка оказалась немыслимой и некстати. Дон Диего себя ругать не привык, и сейчас злость на собственную недогадливость перекинулась на знатного старого хитреца:

— Ваша светлость, вы были в городе во время осады. Комендант, то есть сеньор де Суэда, спас вас, спас этого молодого осла, спас ваш дом, и заодно вашу коллекцию. Но вы позволили его арестовать и были готовы применить к нему пытки. Знаете, дон Армандо, я далеко не самый благородный человек на этом свете, но вы меня удивили.

— Кто вы такой, чтобы читать мне нотации? — побагровел губернатор.

— Скоро вас ждут не только нотации, — с убийственной холодностью ответил граф.

Губернатор пытался что-то возразить, но его прервал племянник, с тоской протянувший:

— Дядя, что вы наделали… — дон Альфонсо закрыл лицо руками.

— А вы почему промолчали? — желчно обратился граф к арестованному.

— Я не молчал. Думаете, стал бы я вас благодарить за кого-то другого?

— Вы догадывались, что я вас не понял!

— Знай вы о моей роли во время осады, это для вас что-либо изменило бы?

— Я нашёл бы другой способ от вас избавиться!

— Вы очень любезны.

Дон Диего взревел:

— Что здесь происходит? Это вода? Меня опоили!

— Колдовство! — воспрянул запутавшийся сеньор Лопес.

— Вот и вы! — попытался съехидничать герцог.

— Я, по крайней мере, ему ничем не обязан! — зло бросил в ответ дон Диего.

— Ваш особняк…

— Съёмный. Собственный — в Астрамадуре.