Все зачетные недели, через которые я прошел в институте за свою первую жизнь, напрочь стерлись из моей памяти. Я мог иногда вспомнить моменты со сдачи каких-либо экзаменов — далеко не всех, разумеется, но части из них. Но я совершенно забыл, как сдавал зачеты, и эта область мозга оставалась заблокированной. Сама зачетная неделя нисколько не помогла возвращению воспоминаний. Я входил в знакомые аудитории, общался с преподавателями, которых успел по-новому узнать за прошедшие два месяца, но сам процесс сдачи проходил для меня словно в первый раз. Но ничего сложного в этом не оказалось.

Насколько я понял, преподаватели в основном проверяли нашу посещаемость, просматривали результаты контрольных работ и домашних заданий, потом задавали несколько вопросов по тем темам, которые студенты могли не знать по каким-то причинам — и проставляли свою подпись в нужной графе. Я, правда, помнил, как мы сдавали тогда библиографию, но оказалось, что на деле всё было гораздо проще — нас разбили на группы, нашу троицу прикрепили к паре девчонок, которые неплохо разбирались в библиотечных карточках; они и помогли нам без каких-либо споров.

На философии я вообще только посветил лицом; экзамена у нас по ней в этом году не было. На зачете-семинаре замученная жизнью философичка спрашивала тех, в ком она точно была уверена; я в число передовиков философской мысли не попал, чему был несказанно рад. Определенные сложности возникли только на физике и химии, где нужно было решить по паре задач, но я справился.

В общем, эта неделя была, пожалуй, самой простой в моей новой жизни. Я сбросил груз будущего на двух людей, которые, я надеялся, были старше и умнее меня. В прошлое воскресенье Елизавета Петровна, удовлетворенная новой дверью и сделанным мною мелким ремонтом стен, отбыла на дачу.

В один из вечеров мы с Аллой прогулялись до гаража, где она внимательно слушала на «Романтике» купленные мною кассеты, а я раскидывал «Верховину» на мелкие запчасти, начав с покореженной передней вилки. Разрушения там оказались не слишком фатальными, хотя сам узел надо было менять целиком, как и переднее колесо. Но всякие тросики уцелели, что меня немного порадовало — я сомневался, что они будут ждать меня даже у самых лучших перекупов Сокольников. Заодно я разобрал двигатель, и вот там поводов для радости было немного — в идеале надо было подбирать новый поршень под цилиндр, если, конечно, у «жучков» найдутся детали с нужным допуском, менять свечу зажигания и регулировать сцепление — желательно, с заменой дисков. Предыдущий владелец всё-таки ездил очень неаккуратно, хотя «морж» Николай и уверял в обратном. Впрочем, он мог его купить уже с рук, что объясняло серьезный износ почти всего, а я мог забить на эту проблему, хотя было несложно поискать на толкучке в дополнение к колесу ещё пару деталюшек.

Параллельно я готовился к походу в Покровское-Стрешнево — но пока только умозрительно. Хотя и приобрел номер журнала «Радио» в киоске «Союзпечати» — не в надежде найти там нужные мне схемы, а чтобы освежить в памяти полученные когда-то знания.

А ещё Алла в четверг притащила мне джинсы — отечественное убожество, пошитое в городе Калинине. Она наткнулась на распродажу этого дефицита в универмаге у института и каким-то чудом угадала с размером — штаны сидели на мне очень неплохо.

***

Я втолкнул в кабинет нервного Дёмыча, закрыл за ним дверь и повернулся к грустному Жасым. Он был у Рыбки до меня, срезался на каком-то вопросе и был отправлен подумать над своим поведением. Он знал математику похуже меня, в первой жизни ходил сдавать зачет раза три, но экзамен тоже вытянул на «четверку», хотя и со второго раза. Дёмыча, насколько я помнил, ждали то ли три, то ли четыре свидания с Рыбкой, но в итоге он взял её измором в конце августа. В следующем семестре измор уже не сработал.

— Ну как? — спросил Жасым.

— Нормально, сдал, — я показал раскрытую зачетку.

— Уй… ненавижу тебя, — он улыбнулся.

— В понедельник вставай пораньше и дуй на кафедру, — посоветовал я. — Она будет принимать должников и будет в хорошем настроении. Если успеешь в первых рядах, то сдашь сто процентов и на экзамен успеешь.

В прошлой жизни Жасым решил не просыпаться слишком рано, потому что надо было ехать на удачу, с низкими шансами застать Рыбку на месте. Мне тогда удача улыбнулась, и я надеялся, что Казах прислушается к моему ценному совету. Ну а на нет — суда действительно нет. Если ему нравятся свидания с Рыбкой — кто я такой, чтобы стоять на пути его счастья?

Он же на мои пророчества лишь поморщился.

— Попробую, — сказал Казах с легким сомнением в голосе. — Слушай, Егор, я вот что подумал…

— Чего?

— Ну… просто я думал над твоим предложением… ну, про паяние и те штуки на платах…

— Декодеры? — уточнил я.

— Да, они. Там действительно большие деньги крутятся?

— Там пока ничего не крутится, — честно признался я. — Этот рынок придется создавать прямо с нуля. Объяснять людям, зачем им эти декодеры, в чем их выгода, почему они должны нам поверить и так далее. В общем, возни будет много, и денег поначалу мало, одни расходы. Но эти расходы я возьму на себя, у меня скопилось немного.

— Эм… а я-то тебе зачем тогда? — недоуменно спросил Казах.