Я, конечно, разделил этот груз, но человек, которого я выбрал на роль своего коллеги по несчастью, с того памятного разговора не давал о себе знать. Сегодня была пятница, и с того момента, когда я открыл своё инкогнито, прошло четыре дня. В понедельник я ещё не осознал, что натворил — у меня и так был отходяк от предыдущих событий, и признание, которое я сделал Валентину, меркло на его фоне. Но уже во вторник я впервые проснулся от кошмара; он, конечно, был вызван вполне естественными причинами в виде тяжеловатого одеяла, некстати заползшего на моё лицо. Но пробуждение было неприятным, и потом я целый день чувствовал себя разбитым.

Это повлияло и на доклад, который я изготовил для нашего комсомольского вожака. Я и в молодые годы не отличался повышенной писучестью, а за прожитую первую жизнь окончательно растерял даже те навыки, что имел. И хотя у меня имелся опыт какого-то общения на различных форумах и в чатах, на большую простыню текста его было невозможно натянуть. В итоге вводную часть я нагло позаимствовал из купленной по дороге «Правды» — на поход в книжный и поиск трудов Стуруа меня уже не хватило. Потом я бегло прошелся по актуальному состоянию Детройта и роли империалистической военщины во всем этом, добавил немного безадресной воды по поводу «детей цветов», уделив чуть больше внимания рок-музыке, о которой хоть что-то помнил и про которую имел собственное мнение.

Именно эту хрень и завернули бдительные товарищи из райкома комсомола, чему я был даже рад. Это оставляло мне время на переживания. И не только по Валентину или прошедшей совсем недавно перестрелке..

***

Например, я очень беспокоился о своей внешности. Нет, с ней всё было в порядке, но, например, лезвия «Нева» почти перестали справляться с моей щетиной, а утреннее бритье как-то незаметно превратилось в ежедневную и очень болезненную пытку. Я не помнил, как у меня обстояли дела в предыдущие восемнадцать лет, но, кажется, тогда я брился гораздо реже.

Вообще-то я начал бриться классе в десятом, причём, кажется, ближе к концу — меня вынудил к этому мой странный организм. Брить мне было особенно нечего, но борода у меня пробивалась какими-то кустами, которые в естественном состоянии выглядели забавно — что для подростка в пубертатном возрасте смерти подобно. Я помнил, что отец на моё меканье на тему бритвы посмеялся, но как-то не слишком обидно, после чего позволил пользоваться его станком и объяснил основы правил безопасности. То есть сказал, чтобы я не пытался перерезать себе вены.

Первый блин у меня вышел комом, а поскольку я, ориентируясь опять же на отца, пытался побриться утром, перед школой. На занятия в тот день я отправился с заклеенной рожей, а после оправданий перед учительницей литературы получил кратковременную кликуху «Пластырь». К моему счастью, она не прижилась, одноклассники переключились на другие развлечения, а я так и остался Серым.

Когда я поступил в институт, то взял отцову бритву с собой, и она верно служила мне с десяток лет. Потом я поменял древний станок на что-то новое и не такое удобное, пытался использовать электрические бритвы, но совсем потом перешел на одноразовые «Жилетты».

Скорее всего, такой щетины в конце первого курса у меня тупо не было, раз я обходился тем старым станком и тупыми лезвиями “Нева”. И её появление могло означать всё, что угодно. У меня было предположение, что молодое тело пытается подстроиться под старое сознание, и эта мысль мне активно не нравилась. Я смутно помнил какой-то фильм с ускоренно стареющими людьми — и не хотел быть одним из них. Но других изменений я не замечал, хотя внимательно разглядывал своё лицо во всех зеркалах, которые мне попадались.

И был самый простой вариант — щетина была следствием моих отношений с Аллой. Сексом мы, конечно, пока не занимались, но гормоны, судя по всему, мой организм выделял ударными и опережающими темпами. Наверное, можно было сдать соответствующие анализы и всё выяснить однозначно, но я пока что приходил в ужас при одной мысли о столкновении с местными больницами, а потому тянул время в надежде, что всё как-нибудь рассосется само, и мне не придется сдаваться в какой-нибудь исследовательский институт. Мне хватало того, что я сдался представителям очень серьезных — если не самых серьезных — ведомств Советского Союза. Но тут у меня были некие успокаивающие мотивы.

***

Мы с Валентином заключили достаточно серьезный пакт, согласно которому я пока наслаждаюсь свободой, а он пытается заработать генеральские погоны. В последнее я не особо верил, хотя в Советском Союзе подобное практиковалось — вспомнить того же Гагарина, который улетел с Байконура старлеем, а приземлился в Саратовской области целым майором. Конечно, разоблачение пары-тройки предателей на первый полет человека в космос не тянет, но это как подать подобный подвиг начальству.