Помнится, одним из героев сериала «Бригада» был сыном профессора или академика, которого воспитывали в очень правильном, советском ключе. Вот только потом, когда сложились определенные обстоятельства, этот правильно воспитанный академический сынок сел в «боевую машину вымогателя», научился виртуозно обращаться с пистолетом и пачками валил таких же дебилов, пока его самого не завалили. И пусть это было в сериале, который суть художественное преувеличение, он точно отражал реальности первоначального накопления капитала в российской версии. У нас в качалке занимался сын простой учительницы, которая уж наверняка не учила своего ребенка, как надо правильно засовывать паяльники в жопу другим людям. И был сын какого-то из секретарей то ли райкома, то ли чего-то подобного, и его отец буквально сегодня говорит правильные и мотивирующие лозунги про помощь ближним и взаимовыручку.

Кричать лозунги я тоже умел, но не видел в этом особого смысла. Я почти смирился с тем, что один человек не сможет радикально изменить ход истории — особенно при активном противодействии. Фактически мне оставались только судьбы отдельных людей. Правда, и в этом направлении я далеко не продвинулся, а лишь сделал то, что мог сделать без долгой и муторной подготовки. Тот же Чикатило сидел в шахтинской ментовке, и если не случится очередного чуда, то он останется там достаточно надолго, а это — спасенные жизни, пусть и не слишком много. Спас Аллу. Не так уж и много, но не так уж и мало. Особенно если принять в расчет ещё и Елизавету Петровну.

Всё это, конечно, не давало полного удовлетворения моим амбициям. Я чувствовал, что колесо сансары сделало полный круг и вернуло меня обратно. Я снова пребывал в том состоянии, в котором попал в прошлое. Правда, за первый оборот я всё-таки сумел заработать пару плюсиков в карму — и то хлеб.

И пусть разборки с приятелями Боба были, с моей точки зрения, боями местного значения — их всё равно нужно было выигрывать. Иначе я не смогу победить там, где должен.

— И что ты собираешься делать?

— Пока ничего, — я пожал плечами. — У меня неделя на подготовку, и я собираюсь использовать её по полной программе. Например, завтра мы с тобой едем за грибами. А пока…

— За какими грибами? — перебила меня Алла.

— За самыми обычными грибными грибами. Они в лесу водятся, их можно жарить, варить, тушить, солить… хотя нет, эти надо сначала варить, а потом жарить, тогда не отравишься.

— Егор! — Алла подскочила ко мне и стукнула кулачком в плечо. — Я тебя когда-нибудь сама убью! Что за грибы?!

— Видишь ли, Алла…

— Егор!

— Ладно, ладно, котёнок, — я увернулся от кулачка, который был готов раздробить мне плечо, и обнял девушку, крепко прижав её к себе. — Самые обычные грибы. Они в лесах растут. Сейчас хорошее время, чтобы поискать какой-нибудь подножный корм и даже найти его.

— Ты надо мной издеваешься?

— Ни капли. Я действительно завтра хочу посетить один подмосковный лес и поискать там грибы, а ты можешь ко мне присоединиться — ну или провести воскресенье за другими, более интересными занятиями. Например, за очередным рефератом, — это был не очень честный прием, и он сработал.

В прошлое воскресенье Алла мужественно наверстывала учебное время, от которого она откосила в Анапе, и успела подготовить всё, что требовал строгий препод по какой-то из литератур. Но профессор не оценил её труды и раскритиковал написанный реферат за банальности — похоже, у них тоже практиковалось держание студентов в черном теле и постоянном страхе. У нас за это в основном отвечала Рыбка, но у неё было много единомышленников. Были, конечно, и преподы-пофигисты, которых студенты любили, но сейчас я считал, что Рыбка и ей подобные всё же вдалбливали в нас больше знаний и делали это гораздо качественней — просто в мою первую жизнь мы не умели оценивать деяния по их последствиям и не очень понимали, чему нас вообще учат. Лучшие студенты обычно осознавали это курсу к третьему; хорошисты типа меня могли проникнуться происходящим в стенах альма матер к диплому. У двоечников шансов на понимание не было — их безжалостно выкидывали после пары заваленных сессий, невзирая ни на какие оправдания.

Аллу я тогда сумел успокоить — мол, если бы твой реферат был плохим, преподаватель предпочел бы его совсем не заметить. А так он уделил ему время, прочитал и указал ей на ошибки, которых, по его мнению, могло и не быть. Другое дело, что после поездки мозг Аллы, видимо, был способен генерировать только банальности, но вряд ли об этом стоило ставить в известность сотрудников института. Да и, скорее всего, им было бы глубоко пофиг на трудности отдельно взятого ученика.

И хотя Алла мои объяснения приняла, но самоотверженный труд по выходным заметно сократила. Например, ни в День Победы, ни сегодня, в субботу, она к учебникам даже не притронулась.

— Нет уж, одного я тебя никуда не отпущу! — Алла вывернулась из моих объятий и ткнула указательным пальцем в мое солнечное сплетение. — Иначе ты опять во что-нибудь ввяжешься!

— Да, за мной глаз да глаз нужен, — согласился я. — Пойдем котлет пожарим?

Это тоже был запрещенный прием. От еды Алла никогда не отказывалась.

***