Мы с Аллой на это развлечение не остались и, скорее всего, правильно сделали. Правда, Хавтан упоминал, что почти всех отпустили без последствий — если не считать за таковые проведенную в отделении милиции ночь. И я был уверен, что менты как-то фильтровали зрителей — например, по степени опьянения, ведь распитие спиртного в общественных местах категорически не приветствовалось во все времена.

Но злоключения тех, кто пришел на тот концерт, кажется, волновали Хавтана меньше всего — или это волнение за прошедшие годы хорошенько поистрепалось. В интервью он пожаловался, что вот их-то, участников «Браво», загребли абсолютно незаслуженно — мол, они всего лишь пели песни, о деньгах не думали совершенно, были бедные и несчастные, но злые милиционеры обидели будущих светил российской сцены, а Жанночку даже наказали за подделку паспорта, как будто это что-то плохое. В общем, гнал обычную пургу про преследование музыкантов при советской власти.

Я-нынешний точно знал, что билеты на это действо бесплатно никто не раздавал — Врубель слупил с нас два червонца за пару открыток, и эти открытки очень настойчиво отбирали при входе в зал какие-то личности, связываться с которыми не рисковали даже сильно нетрезвые зрители. Кстати, те личности куда-то испарились к нашему уходу — во всяком случае, в дверях я никого из них не заметил. Впрочем, не исключено, что Хавтан, который сейчас был лишь немногим старше нас с Аллой, действительно был не при делах, которые проворачивали совсем другие люди.

Но в целом я находил, что концерт почти удался — если не учитывать неудобного месторасположения площадки, слишком большого количества пьяных в зале и крайне скудного репертуара группы. Алле тоже понравилось, она даже пожаловалась мне, что никогда не сможет петь так, как эта солистка — в детстве её водили на хор, но голос поставить так и не сумели. Я же вообще претендовать на музыкальную карьеру не собирался, прекрасно осознавая свои возможности. Впрочем, когда-нибудь можно будет взять пару уроков вокала — просто для себя, чтобы именно петь, а не выдавливать из себя слова.

На станции мы решили не связываться с электричками — я увидел автобус, который шел до Медведково, и уговорил Аллу покататься. Конечно, желтый «ЛиАЗ» не самый романтичный транспорт, но погоды стояли хорошие, из-за воскресенья нам удалось занять удобные сиденья, и мы всю дорогу провели, обнявшись.

До дома мы добрались уже затемно, причем в каком-то полусонном и расслабленном состоянии. Поднялись на наш этаж на лифте, неторопливо позвенели ключами, открывая двери.

И только чудо спасло меня и Аллу, когда с верхней площадки лестницы сверкнула вспышка, а в косяк прямо над моей головой ударило что-то очень и очень тяжелое.

***

В меня нечасто стреляли. Я бы даже сказал — никогда, но, возможно, какие-то случаи я просто-напросто не заметил; говорят, пуля на излете совершенно не слышна, особенно в толпе и в Москве. Я не служил в армии, меня никто не учил тому, что нужно делать, когда в тебя стреляют. Поэтому я тупо повторил то, что миллионы раз видел в фильмах — пригнулся и бросил тело вперед, одновременно толкая Аллу на пол перед собой. Сзади сверкнула ещё одна вспышка, пуля просвистела выше нас и что-то разбила в комнате Аллы. Я ногой захлопнул дверь — старую, обитую дермантином деревяшку, которая была плохой защитой от пуль, но хотя бы открывалась внутрь.

— Ал, в комнату!! Ползком, — приказал я, подполз к двери и крутанул замок, не вставая с пола.

Меньше всего я ожидал, что у Чикатило будет огнестрел. Он никогда не пользовался таким видом оружия, со своими жертвами расправлялся исключительно кухонным ножом, который, надеюсь, ему не вернули с извинениями, а оставили в комнате вещественных доказательств Шахтинской милиции. Ему и негде было взять пистолет или ружье — я так и не понял, из чего в нас палили. Звук был не очень громкий, но для подъезда его должно было хватить. Я очень надеялся, что кто-то из соседей сейчас набирает ноль-два и сообщает о том, что в нашем доме происходит что-то нехорошее.

Сам я отложил эти глупости на потом. Проследил за Аллой, которая на карачках добралась до своей комнаты и закрыла дверь, потом так же ползком переместился на кухню, где перед уходом оставил свой арсенал — и вместе с ним вернулся в прихожую. Выложил из сумки ломик и световуху, проверил самопал, чертыхнулся, снова добрался до кухни за коробком спичек. И замер, вжавшись в стену у самой двери, прокляв того, кто проектировал этот дом и придумал такую чудесную планировку. А заодно и того, кто впихнул в небольшое пространство прихожей огромный платяной шкаф. Из своей комнаты выглянула Елизавета Петровна, но когда я жестами попросил её ничего не говорить и спрятаться, она молча закрыла дверь.

Вообще мой арсенал выглядел очень скромно и незатейливо по любым меркам. Но чем-то подобным мы со Стасом позавчера отбились от приятелей Боба, и я надеялся, что и для Чикатилы моих припасов хватит. Сейчас у меня в наличии имелись световуха, самопал и ещё не испытанный в боях ломик — всё это было хорошим аргументом в любой дворовой разборке. Я лишь сомневался, что схватка с Чикатило будет похожа на дворовую разборку. Пока что у него была просто подавляющая огневая мощь, против которой мои игрушки выглядели нелепо.