Более того, я не знал, как поведет себя мой организм, когда под него положат голую девушку. Аллу в неглиже я уже видел, никаких эксцессов при этом не случилось, но тогда и обстановка не располагала к эрекции и эякуляции. Да и вообще — немного странно производить какие-то сексуальные действия с девушкой, которую ты только что самолично отмыл от мочи и рвоты.

К тому же в дело вмешивался ещё и моральный аспект. Я не знал, будут ли правильными отношения меня-нынешнего со сверстницами. Формально моему телу всего восемнадцать лет, но в нём живет мозг — ну или душа, я так и не придумал, как называть тут субстанцию, которая прилетела из будущего — пятидесятивосьмилетнего человека. С точки зрения первокурсников, я был древним стариком. Конечно, я слышал истории о неземной любви мужчин и женщин с сорокалетней разницей в возрасте, но там обычно присутствовал туго набитый кошелек как метод радикального повышения привлекательности любого представителя противоположного пола.

Алла, которой, наверное, было года двадцать два, с точки зрения меня-из-будущего тоже была очень молодой. Я смотрел на неё своими глазами, которыми управлял мой старый мозг, и не мог считать её своей ровесницей. И я не собирался вступать на путь сексуального маньяка, пока не решу эту задачу. Впрочем, правильный ответ я уже знал, мне нужно было лишь смириться с ним. Я очень сильно сомневался, что мне ещё раз попадется нужная червоточина.

Но Алла всего этого не знала. Она весело провела ночь, потом потерялась во времени и пространства, а очнулась в чужой комнате, в чужой кровати и в присутствии юноши, который её переодел, вымыл и видел без трусов. Этот юноша, конечно, был сама галантность, он накормил голодную даму и не позволял себе нескромных намеков. Но что он мог потребовать за свою доброту? А Алла, видимо, жила с убеждением, что всем мужчинам нужно только одно. В целом справедливо, только вот мужчинам обычно нужен не секс. Вернее, и секс тоже нужен, но не прямо всегда. Иногда. Когда посмотрены все сериалы, съеден вкусный ужин и сыграны все игры.

Впрочем, требовать от молодой советской комсомолки абстрактных знаний о том, как рыцари относятся к прекрасным дамам было слишком жестоко. Она вообще показала себя в этой ситуации весьма смелым и отчаянным человеком — сбежала, как только я повернулся к ней спиной. И не её беда, что она не смогла убежать. Просто я был не совсем обычным первокурсником и мог просчитать любые её действия ещё на стадии планирования.

Я сделал три шага вперед и остановился на расстоянии пары сантиметров от девушки. А потом обнял ладонями её щёки и поднял её голову так, что она была вынуждена посмотреть мне в глаза.

— Алла, — тихо сказал я, — тебе совершенно нечего бояться. Особенно того, чего ты так боишься. Я тебя точно не обижу. Я спас тебя от смерти, отмыл от… в общем, отмыл. Уложил тебя спать, чтобы ты не ходила как сомнамбула по нашей общаге. Даже накормил тебя. Ещё я постирал твои вещи, которые ты неосторожно испачкала. И неужели ты думаешь, что я смогу сделать тебе какое-то плохое зло?

Её глаза говорили «да». Но произнесла она совсем другое.

— Нет… но…

— Вот и хорошо, что нет, — сказал я, отбросив «но» как нечто несущественное. — Если захочешь меня отблагодарить за всё, что я сделал — простого «спасибо» будет вполне достаточно. Ну или можешь как-нибудь угостить меня шоколадкой. И на всякий случай, для протокола — тебя никто не трахал, пока ты была в отключке, и даже не собирался.

Уже сказав это, я понял, что выразился слишком двусмысленно. Алла могла понять это так, что она настолько не в моем вкусе — и в голом виде тоже, — что заниматься с ней сексом я не буду даже под страхом смертной казни. Это было не совсем так, но я решил не разжёвывать свою мысль — в тихой надежде на то, что она не будет искать подтекст в моих словах.

— Для какого протокола? — удивилась она.

Её вопрос был для меня немного неожиданным.

— Для самого обычного, который будет высечен на скрижалях и положен в ковчег завета, — объяснил я. — Присказка такая.

— Так что… милицию ты не вызывал?

— Какую милицию? Зачем?

— Ну протокол… его же милиция обычно составляет.

О боги.

— Не пори чушь. Ради чего они сюда поехали бы? — ответом мне был лишь обиженный взгляд серых глаз. — Если из-за твоей пьянки — им бы тогда из нашей общаги вообще вылезать не было смысла. Тут постоянно кто-то да пьёт.

— Это да… — пробормотала Алла. — А ты вынесешь мне вещи?

— Не-а, — помотал я головой. — Пошли, сама всё заберешь. И переоденешься. Моя одежда дорога мне как память о великом прошлом.

И я указал рукой на свою рубашку, которая сидела на ней, как балахон на Алле Пугачевой.

— А ты снова посмотришь? — немного нервно уточнила она.

— Конечно! — твёрдо кивнул я. — Вдруг ты захочешь своровать наше мыло. За вами, женщинами, глаз да глаз нужен!

Она прыснула, и мне это неожиданно понравилось. Впрочем, ничего необычного — мужчинам нравятся те женщины, которых они могут рассмешить.