Мы с Аллой выкурили по паре сигарет — она даже не слишком морщилась от крепкой «Явы» — и прошли в здание. Нас никто не остановил и никто не поинтересовался, куда мы направляемся, так что уловка с «материалами для журнала» не потребовалась. Вокруг сновали студенты в домашней одежде, — такие же, как и в нашей общаге, если, конечно, учитывать общее сходство. Я вспомнил, что выпускники МИФИ занимались ядерной энергетикой, и контакты в данном заведении могли в итоге помочь мне предотвратить Чернобыль. Правда, не похоже было, что меня привели сюда, чтобы ознакомить с последними достижениями в области эксплуатации реакторов типа РБМК-1000.

Мы прошли по коридору, свернули куда-то, прошли ещё немного и спустились на один пролет вниз. Там была дверь, напрочь заклеенная плакатами западных рок-групп. Названия ласкали мне взор — я смог рассмотреть Pink Floyd, Led Zeppelin, Creedence Clearwater Revival и Doors, а из-под последнего нагло выглядывало лицо Ринго Старра. Видимо, The Beatles здесь уже спросом не пользовались.

— Какой-то музыкальный клуб? — спросил я.

— Что-то вроде. Подожди… — Алла зарылась в своей сумке, затем радостно вскинула руку с парой пестрых открыток. — Вот, есть!

— Билеты?

— Ага! По десятке отдала, цени!

— Ценю, честно. Хотя предупреждаю — у меня специфические вкусы, ты можешь не понять. Но «Кино» мне точно понравится. А так тебе бы в шпионы, цены бы не было, — ворчливо добавил я.

— А кто сказал, что я не шпионка? — она рассмеялась.

— Я сказал, — я постарался говорить как можно тверже. — Ещё где не скажи такое, сейчас очень смутные времена.

«А когда они были другими?»

— Хорошо, папочка, — Алла посмотрела в пол и даже похлопала ресницами — впрочем, на пай-девочку она была ни капли не похожа. — Пошли?

Она толкнула дверь с афишами, и мы оказались в полутемном низком коридоре. У входа сидел паренек со смутно знакомым лицом; но я быстро понял, что это «знакомство» — из будущего и, скорее всего, заочное, — и отвел глаза.

— Аллочка! — паренёк поднялся со стула и обнял мою спутницу. Они расцеловались. — Прелестно выглядишь! Как дела?

— Ой, Димочка, даже не спрашивай! — Алла жеманно отмахнулась — впервые на моей памяти. — Эта проклятая учёба! Мои бедные мозги…

— О, мозги! — Димочка изобразил нечто вроде зомби.

Судя по всему, я попал в какое-то продвинутое общество, знакомое с западным кинематографом не только по сюжетам «Кинопанорамы».

— Отстань! — Димочка удостоился тычка в плечо, а во мне шевельнулась что-то очень похожее на ревность, чего я совсем не ожидал. — Дима, это Егор.

Я протянул руку, и новый знакомый крепко пожал её.

— Егор, — сказал я. — Очень приятно.

— Ну а я Дмитрий, — назвал он себя. — Но лучше Дима.

— Ой, а ты знаешь, что у Димы фамилия — Врубель? Прямо как у того художника! Но он говорит, что не родственник…

Опаньки. Я понял, откуда знал этого человека. Через несколько лет он станет одним из символов слома социалистической системы, нарисует поцелуй Брежнева и Хонеккера на обломках Берлинской стены и, кажется, сам переедет жить и работать в Германию. Я его как-то возил — в Москве, понятное дело, — и мы разговорились. Он посетовал, что долго не знал о своих родственных связях с автором «Демона», а если бы знал, его жизнь могла бы сложиться иначе.

— Врубель? Это который «Демон»? — уточнил я.

— Да, — сухо кивнул Дима, который был явно недоволен откровенностью Аллы.

— Скорее всего, родственники, — как можно более уверенно сказал я. — Фамилия редкая, вряд ли она сразу у нескольких семей возникла. Так что стоит покопаться. Наверняка ты ему какой-нибудь внучатый племянник.

Собственно, так и было, но в той истории Дмитрий узнал об этом чуть ли не в нулевых.

— Спасибо, — уже мягче отозвался он. — Попробую, способы есть.

— Удачи — от всей души.

Мне было даже любопытно, как повлияет на него это знание.

— Димочка, — вмешалась в наш разговор слегка обиженная невниманием Алла, — я привела Егора причаститься к гениями. Сегодня же будут гении? Мы видели у подъезда «Кино!

— «Кино» и есть гении, клянусь самым дорогим, что у меня есть! — он склонил голову, прижал левую ладонь к сердцу и похвалился: — Я их впервые к нам в Москву затащил!

— Ну раз ты так говоришь… — в Алле пробудился какой-то неправильный скептицизм.

— Иди уже, — Врубель чуть подтолкнул девушку вперед, — они там как раз готовятся, и у вас есть шанс занять хорошие места.

Я ещё раз пожал ему руку, и мы двинулись по темному проходу вперед, где были слышны звуки гитар. Билеты-открытки, кстати, Врубель-младший забрать не забыл.

Мы оказались в достаточно просторном помещении. Один его угол занимала импровизированная сцена — на ней с трудом поместилась барабанная установка, пара высоких колонок, мелкие мониторы и усилители, провода от которых тянулись в другой угол, с большим пультом. Перед сценой стояла стойка с микрофоном, ещё одну как раз сейчас устанавливали двое ребят. А на сцене стоял Цой, который низко склонил голову и теребил струны электроакустики.

Никаких стульев здесь не предполагалось, зато по периметру зала стояли парты — видимо, сдвинутые туда ради концерта. Мы заняли место немного сбоку от сцены — отсюда было хорошо видно, как Цой возится с гитарой, и я надеялся, что в таком небольшом пространстве проблем со звуком не будет.