Я же залез на место водителя и с полминуты настраивал его под себя. Это была не иномарка, настроек в «Жигуле» имелось раз, два — и обчелся, но и они были важны. Я немного отрегулировал спинку сиденья и придвинулся чуть ближе к рулю. Невысокий Виталик этих премудростей, похоже, не знал, и большая часть его проблем была из-за того, что ему приходилось тянуться к педалям.

— Жора, — представился барабанщик.

Он протянул руку, и я её пожал.

«Гурьянов», — вспомнил я читанные лет за десять до попадания в прошлое некрологи. Но пока барабанщик был молод и, наверное, даже здоров.

— Почти тезки, я Егор, — улыбнулся я. — Девушку зовут Алла, она хорошая.

— Эй, я сама могу!

— Конечно, можешь, ты же взрослая, — парировал я.

Сзади презрительно фыркнули.

Я проверил ход педалей. С ними всё было нормально — машина была совсем новенькая и хорошо отрегулированная.

— А как остальных зовут? Вас на концерте по именам не представляли, — спросил я по привычке — разу уж клиенты сами заговорили.

Правда, потом я вспомнил, что клиентами они были очень условными. Во всяком случае, покилометровой оплаты мне не полагалось. Но меня радовала сама возможность посидеть за рулем машины.

— Справа — Витька, он у нас солист и главный по песням. А рядом с ним — Лёшка.

«Витьку» я знал, а вот «Лёшку» — нет. Но уточнять не стал.

— Очень приятно, — я кивнул в зеркало заднего вида. — Неплохой концерт получился.

— Нет! — внезапно раздался недовольный голос Цоя. — Плохо отыграли, инструментов не хватает и репетиции нужны.

— Вить… — попытался что-то сказать Лёшка.

— Ну что «Вить»? Сам же понимаешь, что это так. Бас нужен, клавиши… аппарат нормальный… где только всё это искать? И на какие шиши?

— Да всё у вас будет, ребят, — примирительно сказал я. — Главное, не сдаваться. Песни классные пишете, душевные, хорошо торкают.

Цой издал какой-то неопределенный звук, а барабанщик Жора расцвел, словно именно он их сочинил.

— Во, — воскликнул он. — Я же тебе говорил, Витёк, что песни крутые, а ты — недокрученные, недокрученные. Докрутим ещё.

Цой снова издал неопределенный звук, но, кажется, согласился с товарищем.

— Парни, а чего вы сами за руль не сели? — спросил я.

Помнится, Цой погиб именно за рулем автомобиля, так что права у него точно были — во всяком случае, к моменту смерти.

— Да мы не умеем никто, — откликнулся Лёшка. — Витька только собирается пойти учиться, а мы об этом и не думаем. Но, наверное, надо.

«Вот оно как».

— Понял, не дурак, — ответил я. — Был бы дурак — не понял.

В салоне раздались смешки.

— Виталик, а ты как, с правами?

— Да, — откликнулся тот.

— А чего водишь так, словно первый раз за рулем? — недоуменно спросил я.

— Да тут такое дело… я не учился… — Виталик как-то замялся, но я всё понял.

— Вот, парни, как надо — раз, и права в кармане. А умеет человек ездить, не умеет — дело десятое. Хотя руль это прежде всего ответственность, и в первую очередь — за свою жизнь, — зачем-то вспомнил я максиму, которой часто злоупотреблял один из директоров того самого государственного таксопарка. Смысла в ней не было, но звучало мудро.

— Да уж, — ответил мне Цой, — это точно. Мы пока сюда ехали, чуть не обосрались от его ответственности.

Снова раздались смешки.

— Ладно, поехали, — резюмировал я. — Вам же на Ленинградский?

— Угу, — выдавил из себя барабанщик Жора.

Я завелся и тронулся с места. Машина была немного непривычной, но в целом я понял, что не утратил навыков вождения. Впрочем, они у меня были и в этом возрасте — вот только водительских прав у меня тогда не было, о чем я тактично умолчал. Не стоит раньше времени нервировать музыкантов, у них тонкая душевная организация.

Мы спокойно выехали из дворов, проехали по неширокой улице и свернули на Пролетарский проспект. Я хорошо знал дорогу, мне не нужны были атласы — хотя отсутствие привычных развязок и старые названия иногда сбивали с толку. Например, проспекта Андропова ещё не было — вместо него продолжался всё тот же Пролетарский проспект; генсек умер не так давно, и местная мэрия запаздывала с переименованием.

Впрочем, всё это было неважно. Я снова сидел за рулем и чувствовал себя на своём месте. Наверное, если бы не перспектива армии, я бы бросил учебу и пошел работать водителем — мне это нравилось, это, похоже, была моя судьба. Правда, в первой жизни до самого начала девяностых я не отказывался от идеи стать знатным заборостроителем, но тогда я был молодым и глупым.