Я сам не знал, что искал. Дело в том, что за свою жизнь я сталкивался с самыми разными подставами, и сразу же придумал несколько версий того, что может стоять за невинной просьбой перегнать машину из Москвы в Анапу. Вариантов было несколько — какие-то оружие, наркотики, ещё что-то не слишком законное. В самом печальном для меня случае — какие-то секретные документы, которые товарищ Смиртюков сливал вероятному противнику вот таким заковыристым способом. Поскольку меня о побочной задаче никто в известность не ставил, это означало использование вслепую. Так что искомое могло быть спрятано где-то в машине — например, под дверными панелями. Но после осмотра я был вынужден признать, что ничего лишнего там не было — или же с машиной работали такие профессионалы, в деятельность которых лучше не влезать. Ну а если контрразведчики перехватят меня где-нибудь под Ростовом, то единственным правильным выходом для меня и Аллы будет сразу же поднять лапки вверх и выложить всё, что мы знаем и что только предполагаем.

Но никаких закладок в машине, похоже, не было. И поэтому нам надо собираться, выруливать обратно на шоссе и ехать в Каширу — этот городок не совсем по пути, но заглянуть в него стоит, поскольку следующую остановку я предполагал сделать в Ельце или даже в Воронеже. Туда мы должны были приехать уже после обеда, и я не был уверен, что нам удастся найти открытый магазин. В Советском Союзе торговые точки закрывались очень рано даже в Москве, а в провинции — ещё раньше.

Но сразу поехать нам не удалось. Когда я захлопнул капот, я наткнулся на недоуменный взгляд Аллы. В одной руке она держала купленный вместе с парой отверток гвоздодёр, а в другой — огромный и грозный на вид тесак, который совсем не подходил этой хрупкой девушке. Гвоздодёр ей, впрочем, тоже не походил.

— Егор, это — что? — как-то растерянно спросила она.

Наверное, я должен был ожидать этого вопроса, но как-то упустил его из вида и правильного ответа не подготовил.

В ту субботу, когда я пьянствовал с Жасымом и диктовал Михаилу Сергеевичу список необходимых для поездки вещей, у меня было ещё одно дело. Я с ним вполне справился, но в общагу вернулся уже затемно, отделавшись от интереса Казаха какой-то отговоркой — кажется, просто сказал, что захотел прогуляться. Тот мне не поверил, подозревал, наверное, что я бегал на очередное свидание с Аллой, о котором не хочу рассказывать, но мне было плевать на его домыслы. Рассказать ему правду я всё равно не мог, потому что фактически совершил кражу.

Дело в том, что мои планы — не те, что были связаны с машиной и поездкой на черноморское побережье, а другие, подразумевающие разборки с Чикатилой — требовали, чтобы я был вооружен. Выходить против серийного маньяка с пустыми руками я не хотел.

Наверное, проще всего было попросить оружие у Михаила Сергеевича, и, возможно, тот смог обеспечить мне какой-нибудь пистолет типа ТТ или ПМ; на заграничный «глок» я не претендовал. Но просить я не стал — больше из опасений, что этот хитрозадый старик с множественными связями решит на всякий случай избавиться от случайного знакомого со странными запросами, а не удовлетворять все его хотелки, которые могли обернуться настоящей бедой. Ну а быстрого выхода на здешнюю организованную преступность у меня не было. В первой жизни я всех этих крестных отцов советского разлива счастливо избежал и не собирался менять эту полезную привычку, хотя и не исключал, что в будущем могу стать объектом интереса для подпольных дельцов. Но сейчас я просто не знал, куда тыкаться.

Кроме того, до времен, когда самый распоследний бык из многочисленных банд имел собственный ствол, оставалось несколько лет. В начале восьмидесятых эти ребята всё ещё полагались на собственные кулаки, натренированные в многочисленных подвальных качалках, да на подручные средства вроде велосипедных цепей или арматурин.

У меня с кулаками было не ахти. В школьные и студенческие годы я всеми силами избегал силовых секций и — по возможности — уроков физкультуры. Но уже в девяностые, после пары случаев, когда клиенты оказались очень непростыми и конфликтными, мне пришлось озаботиться самозащитой. Оба этих случая закончились для меня относительно благополучно — но после второго я лишился дневной выручки, долго залечивал неприятный порез на ноге и лишь по счастливой случайности остался при машине.

Вот тогда-то я и опробовал эти самые качалки. Тренеров там не было, парни занимались по книге Арнольда Шварценеггера и по советам неких гуру, размноженных на новомодных ксероксах, но помогали друг другу и таким новичкам, как я, и в целом атмосфера царила самая дружелюбная. Если, конечно, не думать о том, чем эти милые ребята занимались после тренировок. Насколько я знал, большинство этих культуристов делали карьеру рэкетиров. В общем, контингент там был весьма специфический и маложивущий. Редкую неделю мы не скидывались рублями на похороны очередного Коляна или Вовчика, сложивших голову в борьбе за благосостояние новых коммерсов. В «моей» качалке парни полностью поменялись примерно за год, неожиданно превратив меня в старожила, который «всё тут знает» — и я мог лишь надеяться, что некоторые просто сменили вид деятельности и им стали не нужны крепкие мускулы и поставленный удар.