– Ты чего завелся? – спросила Алла, когда я вернулся за стол с новой порцией бодрящего напитка.

– Не знаю, Ал... Вот это его «завтра будет информация» – ну это же, блин... даже не знаю, как назвать. Ему на блюдечке преподнесли убийцу, а он нос воротит.

– Вообще-то он не должен отчитываться перед тобой о ходе следствия, – напомнил Александр Васильевич очевидный факт. – И, возможно, он прямо сейчас проверяет сведения, которые ты ему сообщил.

– Хорошо, если так, – чуть более грубо, чем хотел, ответил я. – И я, конечно, всё понимаю – на дворе государственный переворот, а тут какой-то левый пацан напоминает про какое-то убийство. Наверное, я бы тоже послал... вежливо, но далеко.

– Ну вот, – примирительно сказал он. – А он тебя почти и не послал, как ты выразился. Думаю, даже «спасибо» сказал?

– Сказал, куда бы он делся...

– Вот и хорошо. Ну а завтра будет новый день, может, какие-то новости появятся.

– Да какие сейчас могут быть новости? – я бросил быстрый взгляд на телевизор, где уже в который раз пустили «Лебединое озеро».

Телевидение сегодня, конечно, было в ударе – свою задачу об информировании граждан оно не выполняло совершенно. Но скоро по программе должно было начаться «Время», и я надеялся, что хоть там что-то скажут про происходящее в стране. С другой стороны, стабильность в том, что показывало Центральное телевидение говорило о том, что переворот явно шел по плану или очень близко к задуманному, и его организаторы не считали нужным менять своё отношение к средствам массовой информации. Хорошо хоть газеты распространили с утра со своей программой.

– Один мой знакомый был уверен, что отсутствие новостей – тоже хорошая новость, – философски заметил Александр Васильевич. – Я тут, кстати, подумал над твоими словами про то, что за тобой придут, если всё провалится...

– И как?

– Да никак... просто это может быть что-то типа датчика неудачи этого... хмм... мероприятия.

– В смысле? – мне не удалось переключиться достаточно быстро, чтобы понять, что он хочет сказать.

– В прямом. Если за тобой ещё не пришли, то твоим... не знаю, как их назвать... коллегам?..

– Я их считаю кураторами, – пояснил я.

– Кураторы... – Александр Васильевич покатал это слово на языке. – Хорошее определение, достаточно точное. Пусть будут кураторы. Так вот – если за тобой ещё не пришли, то твоим кураторам сопутствует удача.

– Мне не нравится в этом предложении только уточнение «ещё», – улыбнулся я. – А в целом я и сам об этом только что подумал – правда, из-за телевизора. Пока там показывают балет, всё идет по плану. Если победит другая сторона, она обязательно что-то скажет...

Балет внезапно прервался, на экране появилась настроечная таблица – и моё сердце едва не рухнуло в пятки. Но заставка быстро сменилась студией с дикторшей, которая снова начала зачитывать заявления ГКЧП – женщина, кажется, была не той, что с утра, а вот текст повторялся. Моё сердце вернулось на место.

– Ненавижу эту страну, – пробормотал я. – Так и до инфаркта доведут.

– Эти могут... – согласился со мной Александр Васильевич. – Так чего ты на самом деле боишься, Егор? Что твои кураторы проиграют и за тобой придут?

Я немного подумал, спрятав паузу за новой сигаретой.

– Пожалуй, нет. Я почему-то верю, что у них всё получится... вот смотрите – я сегодня прокатился туда и обратно, потом мы с Аллой ещё попутешествовали по Москве. И если бы не этот Боб, всё бы закончилось более чем благополучно. У меня даже документы ни разу не попросили, да и вообще я не видел, чтобы кого-то задерживали, в кого-то стреляли...

Словно в ответ на мои слова где-то улице раздалась недолгий треск, хорошо мне знакомый по всяким боевикам и другим фильмам со стрельбой. Я, разумеется, знал, что в кино используют звуковые спецэффекты, но и со звуком выстрелов я был хорошо знаком – в девяностые иногда случалось услышать. Мы все трое прислушались, но снаружи доносился лишь обычный шум этого тихого уголка вечерней Москвы.

– Надеюсь, это они случайно, – попытался я пошутить. – Но страшно. Впрочем, днем ничего подобного не было. А так ведут себя победители – они не нервничают, не суетятся, не делают того, что нельзя исправить. Так что я верю в успех... кураторов.

– Тогда что тебя беспокоит?

Отвечать на этот вопрос оказалось легко и приятно.

– Честно? Очень простая и страшная вещь. Я представляю, как Боб ночью выбивает нашу дверь, входит в квартиру и начинает нас убивать. А я ничего не успеваю сделать, потому что устал за день как собака, и, скорее всего, буду спать совершенно богатырским сном... Вот это меня пугает больше всего.