– Нет, не знаю никакого Касаткина, – отрезал я, выдернул руку и развернулся, оставив мужика стоять в недоумении с протянутой ладонью.

«Моего» пассажира долго искать не пришлось – он уже обнимался с Аллой и о чем-то говорил с Елизаветой Петровной. Я принял беззаботный вид и подошел к ним, благоразумно встав позади папы.

– Ну зачем вы… я бы сам… – расслышал я его бормотание.

И подумал – конечно, ты бы и сам справился. Но тогда у меня не было бы повода сделать тебя благодарным мне хоть за что-то, и наши отношения пришлось бы выстраивать с нуля и из невыгодной для меня позиции.

– Папуль, а вот и Егор! – радостно крикнула Алла.

Её отец резко отпустил дочь и обернулся. Я много раз видел, как на лицах людей одна эмоция сменяет другую – но в этом случае всё произошло мгновенно. Вот только что на его лице была широкая улыбка, а в глазах плескалась радость от встречи с родными – а вот на меня уже смотрит разгневанный родитель, который готов смешать с дерьмом любого, кто покусится на его любимую доченьку.

Я непроизвольно отступил назад.

Ситуация была – врагу не пожелаешь. Я мельком подумал, что отец Аллы начнет бить меня прямо тут – невзирая на толпу вокруг нас и на то, что неподалеку тусовались сразу два патруля, милицейский и военный, которые бы наверняка вмешались, чтобы прекратить безобразие. Я же драться с будущим тестем не собирался ни в коем случае – это было бы слишком даже для меня.

Спасли ситуацию женщины. Алла буквально повисла на одной руке отца, а Елизавета Петровна как-то хитро подхватила сына под другую – и получилось так, что добраться до меня он смог бы, но лишь с весьма солидной ношей. Он и сам осознал, что погорячился, краснота начала пропадать из его глаз. Я тоже слегка расслабился – но следил, чтобы дистанция между нами не сокращалась. Всё же он был в совсем другой весовой категории – за сотню килограммов точно, и не мне с моими семьюдесятью пытаться победить в этой схватке.

– Папа! – шепотом, но громко сказала Алла. – Это Егор, он хороший! Это он предложил тебя встретить!

– Алик, ты чего на мальчонку вызверился? – вступила в разговор и бабушка. – Подтверждаю – хороший юноша, всем бы таких женихов. Давайте уже домой собираться, а то устроили тут зрителям развлечение...

Справедливости ради – на эту сценку никто не обратил внимания. Люди встречались, о чем-то переговаривались – и плотной вереницей тянулись к выходу из аэропорта. Но Елизавета Петровна была права – нам надо было последовать их примеру. А у машины я собирался пустить в ход «адмиральский кофе».

Отец Аллы посмотрел на дочь, потом – на мать. Перевел взгляд на меня – нехороший у него был взгляд, оценивающий. А потом он каким-то неуловимым движением освободил правую руку, на которой висела Алла, как-то слишком легко шагнул вперед – и протянул эту руку мне.

– Ну, будем знакомы, Егор, – сказал он. – Мать права – поговорим, посмотрим… а там и решим…

«…твою участь» – отчетливо повисло в наполненном шумом воздухе аэропорта «Домодедово».

***

Руку я ему, разумеется, пожал – и он не упустил возможность сдавить мою ладонь так, что я был готов завопить от боли. Но не завопил – лишь улыбался, сдерживая рвущийся изнутри крик и пытаясь хоть немного сжать его руку в ответ. Не слишком удачно – эту рабочую лопату и стотонный пресс, наверное, не брал, – но тут засчитывалась и простая попытка. В общем, в этом раунде мы остались каждый при своих.

Ну а потом настал мой черед наносить удары – больше моральные, конечно, но тут привычные правила не работали. Алла поделилась с отцом, что в Москву мы поедем на «машине Егора» – она так и сказала, хотя до этого я самолично слышал, как она называла её «нашей». Потом я выдал ему термос с «адмиральским» кофе – и был вознагражден очень задумчивым взглядом. Ну а потом я показал всё, на что был способен за баранкой этого пылесоса – «Победа» не предназначалась для скоростной езды, и поэтому большую часть пути я спокойно тошнил в общем потоке, лишь иногда ускоряясь, чтобы обогнать особенно медлительные «Жигули» или «Волги». На МКАДе было попроще, но и там мне приходилось регулярно возвращаться в правый ряд, чтобы пропустить каких-то гонщиков, не боящихся злых гаишников.

В общем, когда мы подъехали к дому на Новоалексеевской, я серьезно вёл в счете – правда, никаких гарантий, что отец Аллы не скинет карты и не объявит соревнования по боксу, у меня не было. Я лишь надеялся на произведенный мною эффект и на его благоразумие. В конце концов, должен же он был хоть что-то взять от матери?