– Только же уехали они, и пары часов не прошло, ребята трое суток на ногах были, – с обидой в голосе сказал Валентин.

– У вас в комитете что, водителей мало? – старик недоуменно поднял бровь.

– Другие не подходят.

– Тогда посылай группу, – безразлично предложил Михаил Сергеевич и взял свою тетрадь, перелистнув несколько страниц и сделав вид, что нашел что-то интересное.

Повисло неловкое молчание.

***

Я не понимал, что происходит. Старик явно считал, что Валентин вытащил на свет какие-то личные разборки с этим бывшим госбезопасником, который сейчас каким-то образом оказался в писательском санатории, иначе этот Дом в Переделкино назвать было сложно. Впрочем, там могли отдыхать не только те, кто занимается соответствующей деятельностью, в СССР случались и более невероятные события, а социалистическая действительность этому лишь способствовала. Но как бы то ни было, Михаилу Сергеевичу очень не хотелось заниматься этим делом, хотя откровенно послать Валентина он по каким-то соображениям не мог или не хотел. У этих двоих были странные взаимоотношения, в которые я старался не вникать; они явно через многое прошли, многое видели и даже сейчас были на одной стороне в этом странном государственном перевороте, который на этой даче почти не ощущался.

В общем, я решил просто подождать, чем всё закончится. Ну или просто уйти, если нас с Аллой выставят – со всей возможной вежливостью, конечно – из этого гостеприимного дома. Ведь в целом все наши дела были завершены, враг повержен и сейчас ждал своей участи в сараюшке на заднем дворе. А нам надо было...

– Ал, а ты звонила отцу с бабушкой? – нарушил я здешний кодекс молчания.

– Ой... нет. Михаил Сергеевич, можно?

Тот, разумеется, разрешил. Алла схватилась за трубку одного из телефонов, набрала номер – судя по репликам, ей ответила Елизавета Петровна, которая начала выговаривать внучке за её неподобающее поведение. Алла вяло отбивалась и, пожалуй, имела на это право – с ней-то точно ничего не случилось, да и со мной тоже, так что наша авантюра удалась на славу. Но обычно родители и бабушки очень плохо слышат доводы разума... особенно если на улице происходит самый настоящий государственный переворот.

Валентин с минуту смотрел на это щебетание, потом он молча развернулся и вышел из комнаты. Михаил Сергеевич не обратил на это никакого внимания, всецело занятый своей тетрадкой.

И лишь я стоял столбом посреди комнаты, не зная, что мне нужно делать. И главное – что мне можно делать.

Наконец Алла положила трубку.

– Папа собрался нас искать... – убитым голосом сказала она.

– Но теперь уже не собирается? – откликнулся Михаил Сергеевич, оторвавшись от своих записей.

– Теперь – нет. Но дома нас ждет знатный пропесон...

– Пропесон? – у старика непроизвольно поднялась одна бровь.

– Ругать будут, – объяснил я. – Сильно. Может, ещё и сладкого лишат на неделю.

Я улыбнулся, показывая, что не расстраиваюсь из-за возможных запретов.

– Почему так?

– Я не предупредил, куда собираюсь... – я дёрнул плечом. – Алла забегала домой... Ал, ты не говорила, что мы отправляемся на войну?

– Не-а... сказала, что мы в гараже будем, – она забавно мотнула головой.

– Понятно всё с вами, молодые люди, – раздался за моей спиной голос Валентина. – Кому война, кому развлечение... Егор, как ты смотришь на то, чтобы немного прокатиться?

Я резко обернулся. Почему-то мне послышалось ещё и продолжение этой фразы – «в лес, ночью, в багажнике моей машины». Я стряхнул с себя наваждение из девяностых и довольно тупо спросил:

– Да. Куда едем?

***

Некоторые вещи записываются на подкорку и выскакивают в самые неожиданные моменты жизни. Я так и не понял, куда выходил Валентин – в туалет надо было идти на улицу, да и не обернулся бы он за минуту, ему с одной рукой пришлось бы проворачивать целую операцию вокруг своей ширинки. Впрочем, я быстро выкинул из головы возможные проблемы, с которыми сталкиваются однорукие бандиты в процессе посещения уборной – в конце концов, я сам чуть не стал одним из таких. Да и боль периодически напоминала мне, что стоит избегать резких движений, если я хочу, чтобы моя рана зажила относительно быстро.

Но ураган мыслей, который как-то неожиданно сменил непринужденный разговор, сделал своё черное дело. Я спросил у Валентина то, что обычно спрашивал у своих клиентов. И я был уверен, что он это хорошо понял.

– Да тут недалеко, – ухмыльнулся он. – Я покажу.