— Ты получишь её, — ответил он после долгого молчания. — Но дашь мне взамен одну вещь.

— Какую? — недоверчиво спросила я.

— Исцели меня от боли. От боли потерь, — сказал Хранитель почти упавшим голосом, в котором всё же отчётливо слышались мольба и надежда.

Такого я уж точно не ожидала. Огорошил по полной программе. Как мне исцелять? Чего он хочет? Таблетку ему, что ли, дать обезболивающую? Только для души.

— Разве я такое умею? — спросила я и тут же подумала, что, наверно, напрасно сказала так. Мне ведь очень хотелось услышать ту историю. Расскажет ли теперь?

— Умеешь. Мари тоже умела. Если она действительно чего-то желала, это случалось.

И вдруг я поняла. Поняла всё. Полёт в Мир Мечты и возвращение. Встреча с Артуром в огромном городе, вероятность которой была совсем небольшой. Наверняка есть ещё многое, но я просто не помню. Мелочи вроде именно того сорта яблок, какой рос у нас в огороде, в любом магазине, где я бываю. Пустяки на первый взгляд, но из них и складывается удовольствие от жизни и уверенность в своих силах.

— Хорошо. Я исцелю вас, — сказала я и представила, как из рваных багряных душевных ран протягиваются тоненькие лучистые ниточки-паутинки, как они мостиками перекидываются через пропасть, как всё плотнеют и обретают ту же структуру и тот же цвет, что и душа Хранителя. — Я вижу вас исцелённым. Теперь всё будет хорошо, — добавила я, и конь из ветра стал спускаться.

Он коснулся копытами незнакомых, но приветливых земель, где розовела японская сакура и пели не ведомые мне птицы. Здесь было до того хорошо, что на какое-то время я позабыла о Хранителе и умчалась нюхать цветы на деревьях. А они были прекрасны. Их нежные лепестки мягко прикасались к моему лицу и ладоням, и я закрывала глаза и наслаждалась сладким благоуханием.

Но тут я вспомнила о Хранителе, который всё ещё молчал, и оглянулась на него: по-прежнему сидел на коне и держал ладонь около сердца. И он улыбался.

Значит, помогло.

Я обрадовалась, очень обрадовалась, но тут же решила успокоиться. Пусть я буду спокойна. Так лучше.

— Знаете, теперь ваша очередь. Расскажите мне ту историю. Пожалуйста.

— Девять поколений назад, — медленно начал Хранитель, переводя на меня взгляд и держа руку у груди. — Совет направил меня на Землю. Я должен был собрать информацию о людях. Мы хотели быть готовыми к возможному вторжению. Я согласился, ведь после возвращения меня обещали сделать хранителем.

Но работа продвигалась медленно. Я не понимал ни один земной язык, я бедствовал, я просил милостыню, чтобы поесть, потому что людям постоянно нужно есть.

Меня чурались. Информации не было. Мне не давали её, будто кто-то ограждал от неё.

Так продолжалось, пока я не встретил Мари, — сказал он дрогнувшим голосом. — Она не отшатнулась от оборванного глупца, который променял комфорт в Мире Мечты на вот это… — Тут Хранитель сделал неопределённый жест и вздохнул. — Приютила, обучила французскому. Она рассказала много важного о людях. Благодаря ей я предоставил Совету всё необходимое.

Работа закончилась. Я думал вернуться, но она сказала, что беременна. Теперь нельзя было забрать её с собой. Я не имел такого права. Понимаешь, если Мари могла сама сделать выбор, то ребёнок внутри неё ещё не мог. Я стал перед выбором.

Хранитель Города Мечты то уплывал в негу далёких воспоминаний, то выныривал оттуда с глубоким печальным вздохом, то снова подносил ладонь к сердцу и замирал так ненадолго в полном молчании, будто чутким внутренним слухом прислушивался к тому, о чём говорило его нутро, как отзывалось на каждое произнесённое слово.

Я не торопила. Пусть сперва ощутит спокойствие — тогда и история потечёт в нужном направлении, и я узнаю всё то, что хочу от него.

Пока мы так молчали, я глядела на ещё одно цветущее дерево, которое сразу и не приметила.

Мазки белой гуаши поверх редковатых пастельно-зелёных листьев. Ветви расположены как-то по-восточному, словно это не растение в Мире Мечты, а сакура в японском саду. Этакая весточка — веточка, — приветствие из другой страны и другого края. Киваю. Я поняла сообщение. Я уловила неуловимое в изящных изгибах ветвей, в недвижимости, в полном успокоении кроны, в этом состоянии духа и тела, когда всё есть благо и умиротворение — творение мира внутри себя, снаружи, взаимодействия этих и многих-многих иных миров. Пока всё есть межмирье, пограничье, на котором мы стоим и касаемся друг друга, пытаясь понять. Как лучше это сделать? Как помочь себе и любимым стать ещё счастливей и сильней?

А дереву нет до того дела. Оно движется в дуновении ветерка, и оно недвижимо в своём внутреннем успокоении. То успокоение жизненное. Живое. Когда тебе благостно и ты творишь добро.

Это и есть ответ?