Не придя ни к какому умозаключению, я ворочался в кровати. Слухач… Бета-два… Слышит прямо сейчас, как я ворочаюсь в кровати. Это вообще законно? Братству что ли его сдать? Но те его на вертел насадят и к огоньку. Такого я ему не желал точно, да и слежку за мной он быстро сдаст. Мне нужно внимание магической спецслужбы?

Если подумать логически: я Тёмный Властелин всех эсперов, а они такое со мной вытворяют… Или не они? Оппозиция, альтернативное течение? Да что только им всем от меня нужно? Контроль, наблюдение — к чему эти игры? А кто подставил моих родителей и причастен к смерти деда? Неужели они? Я их за такое всех поубиваю: неужели можно быть настолько безмозглыми? Но это мои моральные координаты, в их системе логики может быть по-другому. К тому же Эйвер Дашер по всем параметрам, обычный тупой подросток. Мной можно манипулировать.

Разозлившись на бесцельное гадание, я выбросил из головы все лишнее, принявшись считать алмазы, ожидавшие меня где-то рядом с озером Цване.

Утром я встал несколько разбитый прошедшими приключениями. Свежевыдуманной диснеевской принцессой Усталочкой, шоркая домашними тапочками, поперся готовить себе завтрак. Считать алмазы на ночь дурная затея.

На тысяче каком-то алмазе получилось уснуть и поначалу ничего не предвещало беды. Покупка зараженного участка за пару пенни, очистка, выковыривание алмазов, стремительное обогащение. Но после начала постройки космического корабля на Луну, меня вызвала к себе Шарлотта Диановна отругала и насчитала налогов на сумму в три раза большую, чем мировой годовой бюджет. Я взбеленился, глаза выпучил, говорю: «Ну вы и дура, ваше величество, всё на ракету потрачено». Королева превращается в дятла и давай стучать по моей голове со словами «А если найду». Я её за клюв и об колено, меня естественно сразу в тюрьму. Участок алмазов в герцогство Ланкастерское оформили. В личные земли монархов Великобритании.

Короче говоря, сон не из тех, за который вручат премию циркадных ритмов.

Стук похожий из сна, повторился наяву. Я выглянул в окно со сковородкой в руке. Под дверью моего дома стояли знакомые уродские фигуры сержанта и двух констеблей.

Масштаб моих проблем достиг нового значения.

Сэр Эдвард Генри, комиссар полиции Нью-Лана начал утро вторника уже в плохом настроении. Его любимая жена Мэри, вместе с четырьмя родными детьми, укатила накануне в Нью-Дели. «Проветриться» — как выразилась она. На самом деле, как подозревал главный сыщик второй столицы Британской империи, в знак протеста против его решимости отдать старшего сына в королевскую военную Академию Сандхерст.

— Твой отец генерал Уильям Мэнсфилд, барон Сандхерст из Сандхерста, учился в Сандхерсте! — отчаянно убеждал жену Эдвард, размахивая руками в тот злосчастный день спора. — Где еще учиться его внуку, блестящему спортсмену⁈

— Именно поэтому батюшка прожил недолго и несчастливо. — твердо отрубила миссис Генри. — Не для того я сына рожала, чтобы он в сапогах месил плац у касочников. А что после выпуска? Джунгли центральной Африки или Австрало-Гвинеи, сухари от которых вылетают зубы под испарения ближайших ядовитых болот? Засады, бои и казни местных, поддерживающих эсперов? Нет, спасибо, насмотрелась я на папеньку в бинтах на больничной койке. Он поступит в Оксфорд или Кембридж.

Усы сэра Генри встали дыбом от негодования. Мятеж же, как есть мятеж. Против любимого мужа, против, страшно сказать, королевы! Военная карьера самая быстрая. Правда есть нюансы.

— Сандхерст в тридцати милях от Нью-Лана, ты каждый день сможешь его видеть! — выложил Эдвард последний аргумент.

— Оксфорд еще ближе к столице, а в пятнадцати вообще королевский замок. — с превосходством заявила Мэри. — Мы переедем в Нью-Дели.

— Знаешь, — сказал с чувством собственного достоинства Эдвард Генри, — в этой семье решаю я!

После этой пафосной фразы комиссара полиции немедленно выгнали прочь из женской спальни. Поданный вечером стейк из страуса, неприятно хрустел и горчил. Ужинал комиссар полиции в одиночестве: никто не спустился вниз, кроме тетушки Дженни, старой горничной жёниного семейства Мэнсфилд. «Старый колпак», как называл её втихаря Эдвард за привычку носить вместо современного чепчика старомодный головной убор, злобно косила на него подслеповатыми глазами, шипела почище габонской гадюки и монотонно гнусила «что мужики нынче пошли козловитые». Тот день Эдвард еще вытерпел: пусть он глава семьи, но вообще-то живет в генеральском особняке своего покойного тестя. Однако, когда утром увидел спускающуюся с чемоданами Мэри, сердечко неприятно ёкнуло.

— Да ты чего, Мэри? — взмолился Эдвард после объявления от Мэри о паре неделек отдыха в Нью-Дели. — Как мы переедем в Нью-Дели, а моя карьера? Мой старший товарищ лорд Эндрю Беллингем. Думаешь хорошая должность в столице быстро решается? Вдруг у него на меня другие планы?