Я открыла еще раз досье Дроздова. Ботаник. И я вспомнила кое-что еще. Первая серия «Улики», над которой я работала. У меня персонажа отравили редким ядом. Мне нужно было узнать, что это за яд такой, ведь «Улика», как я уже многократно повторяла, ценит именно детализацию и достоверность. Тетя Дина всю жизнь была более близка к природе, назовем это так, чем я. У меня были мысли взять или жаб, или растения. И я обратилась к ней. Тетя вздохнула и сказала примерно следующее: «Был у меня один ухажер. Тот еще спец по ядам. Он ботаник, написал пару книг. Изъездил всю страну и даже в Африку наведывался. Он мог часами говорить о разных ядах. Даже смешивал что-то в своей подпольной лаборатории. Мы все смеялись, что когда-нибудь он нас отравит. Чисто ради эксперимента. Только вот не спросишь у него уже…» – «Он что, отравился насмерть?» – глупо пошутила я. Да, возможно, это было бестактно, но тетя уже сказала, что он ей безразличен. К тому же настроение у меня было на тот момент игривым (когда тетя была жива, со мной это частенько происходило, а вот сейчас, увы, редко). И вот она ответила, что никто не знает, что с ним случилось. Именно так, дословно. Она никогда не использовала этих сухих юридических терминов. За это, собственно, и не любила «Улику» и прочие процедуралы, как называют данный детективный поджанр, где тщательно показывается работа следственных органов. Так что никаких «пропал без вести». А простое: «никто не знает, что с ним случилось». Мама слышала этот разговор. Как я уже говорила, она больше знала о личной жизни своей сестры, чем я, и она тогда посетовала, что лучше бы она согласилась с ним встречаться, когда он предлагал. Мол, в отличие от «не будем называть кого», тот был не женат и далеко не беден, и к настоящему моменту «ты б, Динка, в шелках и масле бы каталась». – «В шелка одеваются, а не катаются», – тут же поправил маму мой внутренний филолог. – «Но ты же поняла, что я говорю!» Тетя же вздохнула и напомнила маме, что у того мужика было двое детей, а усыновлять их она бы точно не стала, даже чтобы завладеть имуществом. И потом, мужик был «немного того», по ее словам. Затем они с мамой обсуждали жену этого самого ухажера, якобы после ее смерти он немного тронулся. Мне эти сплетни были неинтересны, одно дело сама тетя Дина, ее безответная или отвернутая ею любовь, и совсем другая какая-то там незнакомая мне супружеская пара, и я ушла в другую комнату.

Сейчас, вспоминая это все, я ощутила что-то сродни лихорадке. Все мои конечности тряслись, лоб и щеки горели, я физически ощущала, что у меня температура под сорок и я скоро самовоспламенюсь. Единственное, что не позволяло мне бежать к Дмитрию и требовать врача (он бы, конечно, так и так не вызвал, он же предупреждал на этот счет) – это нормальное состояние в области поясницы, а я помнила, что при высокой температуре ломит все кости, особенно там. Значит, это всего лишь нервное возбуждение.

Я побежала в библиотеку. Дима говорил, что у отца осталось много журналов и записей. И говорил, что что-то даже издано. Значит, должно быть здесь. Хотя если у него имеется отдельный мемориал, то, возможно, все изданные работы хранятся именно там.

Я перебирала книги и исписанные от руки журналы на полках, как сумасшедшая, периодически что-то роняя, поднимая, отбрасывая, возвращая на полку, как ненужное, неподошедшее, и снова роняя на плиточный пол. Вот он! Справочник по растениям, редактор такой-то, автор-составитель – Федор Дроздов! Я листала и листала, стараясь вчитываться хотя бы в названия растений и первые строки описания, но понимала, что это слишком долго, и перешла в конец книги к алфавитному указателю. «Ядовитые» – меня так и манило это слово, оказавшееся последним. Возле него стояли номера страниц через пробел. Их было много! Я наугад открыла несколько страниц из указанных. Белладонна (красавка обыкновенная), болиголов, борщевик Сосновского, волчеягодник, клевещина… Фармакологические свойства… Ареал… Цветение… Симптомы отравления… Ладно, я не ботаник, я в этом не разбираюсь. Но, как я уже говорила, я знаю, что есть яды, в том числе биологического происхождения, которые не определяются при вскрытии. Тем более если прошло много времени. У меня нет интернета, а стало быть, и доступа к метеосводкам, но по журналам, если принять за доказанный факт, что эти люди разбираются в прогнозах погоды, мы знаем, что на них надвигалась буря. А значит, на остров нельзя было попасть. И связаться с ними тоже. Что если, они были отравлены? И яд этот невозможно определить!