– О нет, это не голод… Это ярость другого толка. – Я вздохнула и сложила руки на груди, обдумывая, как получше облечь свои мысли в слова. – Дима, давай наконец поговорим серьезно. Ты велел мне решить задачку, я ее решила. Так ты сдержишь свою часть сделки или нет? Или ты как «сильные мира сего», которых победить нельзя?

– Нет, я тебя не выпущу. – Мое сердце оборвалось и упало в какую-то холодную глухую бездну, а он продолжил: – Не потому что делаю что хочу и творю беспредел, а потому что ты не выполнила все условия.

– В смысле?!

– Ты решила только одну часть задачки; когда решишь вторую, я тебя выпущу, как и обещал.

– О чем ты говоришь? Ты просил выяснить, что с ними произошло, я выяснила!

– Нет, ты пока не выяснила, но ты на полпути к этому. Ты теперь знаешь, что их отравили. Значит, у тебя еще шесть нераскрытых кейсов. Или эпизодов, называй как хочешь.

– Я предпочитаю по-русски – убийств.

– Ну так вот, у тебя шесть убийств. Того, кто это сделал, ты вычислила. А теперь найди мне мотив!

– О боже… Мотив для седьмого… – пробормотала я.

– Именно! Седьмой член команды убил шестерых своих коллег. Но почему он это сделал? Ты же знаешь по своей «Улике», что для передачи дела в суд нужны не только возможности для обвиняемого, но и мотив. Иначе бы всех прохожих, случайно нашедших трупы на улице или в лесу, сажали бы. Они же были в этом месте? Были. Они сильны, здоровы? Да, могли убить физически. Но зачем им это? Вот главный вопрос.

– Мотивы – это то, в чем я не сильна. Я же рассказывала тебе.

– Нет, это твоя дурацкая «Улика» не сильна ни в чем, включая здравый смысл. У вас пятьсот ограничений, на которые реальная жизнь только посмеется. Для твоих книг тебя же никто не сдерживает? Ты же можешь придумать абсолютно любой мотив, верно? – Я кивнула. – Ну вот, так же и здесь. То, что ты сценарист, себя уже окупило. Ты установила преступника и способ убийства. Теперь побудь писательницей. Мотив должен быть очень нестандартным, ибо следствие ни к чему не пришло. Если бы у отца был явный мотив, они бы копали дальше и, возможно, обнаружили бы какие-то следы яда на кухне. Ты говоришь, что он использовал болиголов вместо укропа – следовательно, или в шкафчиках, или в кастрюле с едой, или просто на столе его бы обнаружили. Если бы знали, что искать, конечно. А так… – Он пожал плечами. – Мой отец просто считается пропавшим без вести. Не подозреваемым.

Я снова ощутила, как бешенство поднимается к груди откуда-то – не то из живота, не то из солнечного сплетения, – и закричала:

– Это твой отец! Кому, как не тебе, знать, за что он мог их всех прихлопнуть!

Дмитрий же оставался невозмутим. Как и всегда.

– Если бы я знал, я бы уже решил задачку и мне бы не пришлось никого похищать для этого, как ты считаешь? Но я не знаю, вот в чем вся соль. Ты можешь задавать мне любые вопросы, связанные с ним. Я могу отдать тебе все записи, которые у меня есть. Я дам тебе ключ от комнаты, где все это бережно храню. Если ты пообещаешь, конечно, ничего не портить…

– Ключ?

– Ну да. Здесь пара комнат запирается. Одну из них я отвел под отца. То есть под его вещи.

- Ах, да, мемориал. Как я могла забыть…

- Называй как хочешь. Брат частенько ошивается в бункере, а он неуклюжий, я не хочу, чтобы он трогал записи. Порвет еще чего доброго или потеряет. Но тебе я доверю. Просто помни – ты в музее! Будь поаккуратнее, короче.

При слове «ключ» я думала про код на двери бункера и особо не слушала, что он мне говорит. Если я соглашусь, это шанс узнать, где он хранит ключи. Возможно, ключ от панели стальной двери будет там же.

– Хорошо. Давай ключ, завтра с утра приступлю. – Подожду, когда он уснет, и займусь своим спасением. Даже если он сова, как и я, хотя бы к утру заснет.

– Я, конечно, ни на что не намекаю… – Дима аккуратно повернул часы с таймером в мою сторону. – Но у тебя осталось чуть больше суток. Но если ты веришь в себя, то можешь сегодня отдыхать.

– Ключ давай! – разозлилась я, что он напоминает мне о дедлайне. Неужели он правда убьет меня, если я не успею выяснить мотив? Притом что я уже сделала большую часть работы, а о том, какие тараканы бегали в голове его отца, я вообще не могу никак узнать, если уж родной сын – и тот не в курсе!

– Хорошо. – Дмитрий послушно влез в карман и извлек связку ключей – по меньшей мере, их было три. Маленькие и плоские, они бы идеально вписались в замочную скважину на панели железной двери. Он внимательно рассмотрел каждый, очевидно, выискивая пометки, и снял с кольца один из них. – Держи, – дал его мне. – Четвертая дверь отсюда, – кивнул он на левый поворот, но затем показал и на правый, - или отсюда. Тоже четвертая.

Отлично. Значит, последняя неидентифицированная комната – та, что соседствует с моей гостевой спальней, или игровой. Надеюсь, она в принципе никак и никем не используется, мне так будет спокойнее.