Братья сперва посмотрели на меня, а затем друг на друга. Ну да, я в курсе, что у меня странное чувство юмора. Наверно, именно поэтому мои иронические детективы особо не пользуются спросом. Я даже с редактором и шеф-редактором «Улики» как-то поругалась на эту тему. Они постоянно удаляют все мои шутки, однако в чужих сценариях такое оставляют… Ну, я даже не знаю, как это охарактеризовать. К примеру, один эксперт проверяют локализацию телефонов и говорит другому: «Иванов во столько-то ходил туда-то… То есть не Иванов, а его телефон, а там уже я не знаю…» А другой ему отвечает: «Как это телефон? То есть телефон приделал себе ножки и потопал по дороге?» И потом еще пятнадцать минут они обсуждают, могут ли телефончики сами бегать, без хозяев. И это при весьма скромном хронометраже в тридцать девять минут. И это при этом, что обсуждают такие вещи серьезные взрослые дядьки при погонах. А когда случается чудо и мои шутки все-таки попадают в сериал, они становятся мемами, фанаты сериала начинают всюду их повторять и вырезать клипы из серии с ними. Это еще я скромно умолчала о том, что мои серии всегда побеждают в зрительском голосовании в соцсетях «Лучшая серия недели», «Лучшая серия месяца», а одна из моих серий стала лучшей серией вообще. Но я почему-то все время плохая, пишу как-то не так, мой стиль им не подходит и нужно безбожно резать все мои диалоги и выправлять все мои сюжеты. С какой-то стороны авторы «Улики» похожи на серийного маньяка, который тоже любит все отрезать и обрубать… Может быть, им пора подумать, что если по соцопросам основная зрительская аудитория сериала женщины, то и юмор, и сюжеты лучше доверять женщине-автору, нет?

Да, я снова ушла в себя. Это такая защитная реакция, не удивляйтесь. Подумайте лучше, как бы вы сами себя вели, оказавшись на моем месте.

Дима тем временем налетал на брата.

– Даня, о чем она говорит? Что за трупы в кладовке?

– Какая разница, о чем она говорит… – вяло отбивался тот, не глядя в глаза брату.

– Ты сам давно туда заглядывал? – встряла я. – Консервы рыбные не брал, нет? Так давай возьмем. Уху сварганим.

– Олеся, заткнись, пожалуйста! У меня тут важный разговор!

– Ах, ну да, а я как бы не часть этого разговора, так? Великолепно. Ну, может, я пойду тогда, окей?

– Олеся! – Он резко подошел ко мне и даже замахнулся. Я зажмурилась. Однако ничего не последовало. – Черт!

Злясь на самого себя (или все еще на меня, а может, на нас обоих), похититель отошел в сторону.

Я думала, братец сейчас что-то выскажет, мол, слюнтяй, девке по мордасам не можешь надавать, но он никак не реагировал на нашу милую перепалку и почти даже драку. Казалось, что он высказался сразу на мой счет и твердо продолжает стоять на своем, при этом не испытывая ни малейшего желания повторяться. Даниил – человек слова. Единожды произнесенного!

– Давай отойдем в сторону, – попросил брата Дима.

Тот дал косяка на меня и нахмурился.

– Куда я денусь? – громко возмутилась я, про себя думая: хоть бы ушли, хоть бы ушли… Там я что-нибудь придумаю. – У вас сигналка на двери бункера, если вы не забыли! Хотя у меня голова так сильно кружится, вряд ли я преодолею подъем по ступенькам… Меня битой приложили, да? Или кувалдой? Кстати, зачем она вам?

– Кто? – хмыкнул Димка. – Бита или кувалда?

– Сигнализация. Жертвы часто код угадывают? Может, стоило что-то посложнее придумать?

– Сигнализация должна быть на двери любого бункера, это не мы придумали. Вдруг вломятся посторонние или ураганом дверь сшибет? Это для безопасности тех, кто внутри, короче. Но про код, – повернулся он к брату, – она права. Женский день? Пфф, – легким смешком Дмитрий показал свое отношение.

– Это мамин день рождения, вообще-то!

– Какой мамы? У меня нет матери. С тех пор, как она бросила нас ради этого вонючего шведа…

– А ты спроси Даниила, отчего ваша мама ушла. Узнаешь много интересного.

Ох и зря я это… Даниил направился ко мне с могучим кулаком наготове, но Димка его остановил и уговорами заставил вернуться на свой диван. Похоже, никакой кувалды, чтобы вышибить мне мозги, этому типчику не понадобится.

– Пошли в мою комнату. Или в твою, – вернулся Дима к насущным проблемам.

– Не надо в мою. Я же говорил. Я не люблю, когда кто-то в моем пространстве. Почему мы не можем тут говорить?

Теперь Дима дал косяка в мою сторону. Мимика и жесты у братьев часто совпадали, но не до конца. Димка все делал играючи, а Даниил – на полном серьезе, с непонятно откуда взявшейся ненавистью ко всему вокруг.

– И чего?

Ну да, Даниил же уверен, что убьет меня опосля, ему только нужно брата уговорить. Он не понимает, к чему секретничать.

– Ладно, давай просто прогуляемся до кладовой внизу.

– Зачем? Ты что, мне не веришь?

– Да нет же, я хочу ей доказать, чтобы она заткнулась уже. Надоела. Ей приснилось что-то, и она теперь обвиняет нас бог знает в чем. Данетки сочиняет странные. – И он выразительно посмотрел на меня. Наконец-то он понял, к чему это было.

– Так разберись с ней уже. Или дай мне.

– Что значит разберись?

Данила вздохнул.

Пришлось мне снова вступить, а то Димка себя больно умным считает, а того, что у него прямо под носом, не видит.

– А ты спроси, почему он явился сегодня. Ты же его не звал, верно? Ты мне сказал, что никого тут не будет. А пришел он, чтобы лед докидать в кладовку. А может, чтобы избавиться уже от тел. Давно пора!