Кёнинг кивнул охраннику, а тот осуждающе покачал головой, глядя на Николь, и начал отсоединять электроды от стонущего Мачты с разбитым при падении подбородком. Помощница детектива вдруг поняла, что юноша получил разряд из-за неё – охранник хоть и был одиночкой, но оказался профессионалом, сумевшим по её движениям определить, что она намерена воспользоваться оружием. Электрошок тот применил, чтобы она не застрелила несчастного. При этом сама Эванс не была уверена, что успела бы выхватить пистолет, если бы на неё действительно нападали. В отделе по борьбе с организованной преступностью оружие носили на поясе, и Николь вместо того, чтобы прислушаться к детективу, задумалась, не вернуться ли к более привычной практике открытого ношения табельного оружия.

Санитары уложили Мачту на носилки и понесли в правое крыло. Прозвенел прибывший лифт. Двери разъехались. В кабине, осматривая внутренности открытого пульта управления, стоял электрик.

– Пешком, пешком! – раздражённо сказал он.

Ткнув куда-то отвёрткой, ремонтник запер створки и отправился наверх.

– У нас перебои с электричеством, – сказала уборщица, протирающая шваброй пол от крови Мачты. – Лучше и правда пройтись, если не хотите застрять.

Маркус отвернулся увидев, как женщина опустила веревочную швабру в моп и надавила. Прорычавший механизм выжал из неё грязную воду. Эванс поспешила к дверям на лестницу, в которых уже скрылся детектив.

Лестница была излишне узкой и крутой, что говорило в пользу предположения Николь о перестройке жилого здания в лечебницу. Когда она начала подниматься, Кёнинг был уже на полтора пролёта впереди, однако догнать и перегнать его ей не составило труда.

Несмотря на то, что признаков физической усталости у детектива не наблюдалось, он всё равно задыхался. На каждом шаге слышался свист его напряжённых лёгких. На втором этаже Николь подождала детектива.

– Вы, наверное, много курили? – предположила Эванс.

– Никогда, – возразил он. – Мне и своей травмы достаточно.

– Огнестрел?

– Песок, – пробормотал детектив и двинулся дальше.

На третьем этаже им пришлось уступить дорогу санитарке, несущей комок грязного белья. Она тоже поздоровалась с Маркусом.

– Да вас тут все знают, – заметила Николь. – Вы тут что, каждый день бываете?

– Можно сказать, почти пациент, – уклончиво ответил Кёнинг.

Было непонятно, серьёзно ли он говорил, или шутил. Детектив приложил усилие для последнего рывка и, вынырнув в коридоре четвёртого этажа, опёрся на стену, чтобы отдышаться. Глядя на древесные двери палат, можно было бы подумать, что они находились в гостинице. Левый конец этажа от правого был отделён решёткой и постом дежурного. Охранника на месте не оказалось. Решётку также не заперли.

– Говорить с ним буду я, – предупредил Кёнинг. – Придержи своё любопытство, мы тут не ради твоей книги.

Маркус взял из кармашка у единственной находящейся за решёткой двери пластиковую ключ-карту и отпер замок. Механизм пропищал. Красный индикатор сменился зелёным. Детектив толкнул створку внутрь.

Настроившая себя на встречу с чудовищем Николь всё равно вздрогнула от неожиданности, увидев прямо напротив двери сидящего за столом на инвалидном кресле широкоплечего старика в голубом больничном одеянии. Даже несмотря на возраст и своё физическое состояние он выглядел огромным. Не таким как Мачта. И не похожим на культуриста. Рост его казался выше среднего, и вряд ли Гектор когда-то занимался на тренажёрах, но всё же телосложение его было по-спортивному крепким.

Остатки седых волос обжимали неестественно округлый, оплетённый бугристыми сосудами череп. Морщины на лице маньяка были глубокие, точно следы от порезов, но кожа при этом не обвисла. Узкие губы почти сливались по цвету с кожей, а тонкий нос с продолговатыми ноздрями придавал мужчине что-то от рептилии.

Весь он оставался мертвенно неподвижным. Одни только светлые, почти сливающиеся с белками зрачки скользили по Эванс. Он не просто рассматривал её, а точно гладил взглядом, прорисовывал контуры. И вдруг он резко посмотрел прямо в её глаза. Николь на физическом уровне почувствовала пронзающий её холод, от которого захотелось не просто отвести взгляд, а отвернуться. И всё же она выдержала контакт.

Убийца разомкнул губы. С чвакньем из уголка рта Дуарте в лужицу на столешнице упал сгусток слюны. Только после этого он начал говорить.

– Красивый шрам, – заметил он.

Его голос оказался настолько мягким, что вводил в ступор. Такой голос можно было ожидать услышать от молодого солиста какого-нибудь бойз-бэнда, но никак не от состарившегося одного из самых кровожадных маньяков в истории. Глаза старика медленно проследовали вдоль шрама Эванс от самой брови до краешка губ. Он точно не рассматривал, а прорезал его. Помощнику детектива даже показалось, что шрам отозвался жжением.

– Откуда он у тебя? – поинтересовался серийный убийца.

Поглядев на Маркуса, она не стала отвечать. Ей по-прежнему было неуютно от прошивающего насквозь взгляда потрошителя, но внешне она старалась не показывать этого.

– А, завёл себе нового птенца? Где же тот смуглый горлопан? – спросил Дуарте у Маркуса. – Неужто так много трещал, что случайно позвал по имени собственную могилу, которую годами дразнил аппетитными для неё словами?